Джон Ролз (1921–2002) по праву считается одним из наиболее популярных и значительных политических философов ХХ века. Его теория справедливости и теория политического либерализма способствовали широкому возрождению интереса к политической философии, в том числе к инструментально-прикладным аспектам, помогающим организовывать социальную сферу и ориентироваться в ней. Влияние идей Ролза распространилось и за пределы философской среды: на сегодняшний день он остается одним из наиболее часто цитируемых философов в американской политике и юриспруденции. В арсенал социальных наук, изучающих человека с точки зрения его социальных практик, прочно вошли такие понятия Ролза, как «исходная позиция», «занавес неведения» и «справедливость как честность». Не менее важными для развития политической философии, политологии и социологии оказались предложенные Ролзом новые интерпретации старых понятий, в частности, кантовское понятие публичного использования разума.

Начав с исследований теологических вопросов, Ролз после Второй мировой войны обратил свое внимание на проблемы социальной и политической философии. Широкую известность ему принесла книга «Теория справедливости» (A Theory of Justice, 1971), в которой он представляет реалистическую утопию общества, гарантирующего ценность жизни всех его членов. В своих последующих больших работах «Политический либерализм» (Political Liberalism, 1993) и «Право народов» (The Law of Peoples, 1999) Ролз переносит аргументы в область социальных практик демократического общества, а также политических практик международных отношений.

Почти вся карьера Ролза прошла в Гарвардском университете, в котором он преподавал более тридцати лет. Несмотря на популярность своих идей, он всю жизнь оставался непубличным человеком: редко давал интервью, почти не участвовал в общественных дискуссиях. Однако этот относительный недостаток не сказался на его узнаваемости, как и на судьбе его философского наследия: Ролз существенно изменил облик либеральной традиции политической философии, а с его аргументами спорили ведущие представители совершенно разных школ и позиций — от критической теории ( Ю. Хабермас), коммунитаризма ( М. Сэндел) и аналитического марксизма (Д. Коэн) до правого либертарианства (Р. Нозик) и феминизма ( Н. Фрейзер).

В то время как в Западной Европе и в США интерес к наследию Ролза неизменно остается большим, в России рецепция его идей сталкивается с рядом препятствий. Их следствием становится отсутствие у многих специалистов — даже в области политологии и политической философии — детального интереса к его работам: в российских статьях работы и идеи Ролза гораздо чаще удостаиваются формальных упоминаний, нежели углубленного анализа. Причины тому стоит искать не в запоздалой рецепции или в нехватке переводов некоторых текстов, а в самой структуре аргументации Ролза и в целях, которые он ставил для своих теорий. Так, Ролз никогда не занимался обоснованием концепции политической легитимности, но лишь описывал ее оптимальную форму работы. Другими словами, в его задачу не входило убедить в необходимости либерализма тех, кто предпочитал искать ему альтернативы, а не сомневался лишь в деталях его эффективности. (Выражаясь языком современной критической теории, Ролз не социальный критик, создающий альтернативные концепции общественного устройства, а представляющий интеллектуальное большинство теоретик, предлагающий свое видение того, как можно было бы улучшить текущее устройство либерального общества.) В России существенную роль сыграла неподготовленность к восприятию понятия справедливости как практического основания действий в социальной и политической сфере: в противоположность понятию правды, понятие справедливости изначально с большим трудом находило свое место в русской культуре, а в советское время и вовсе было вытеснено из публичного поля.

У нас хорошо известна переведенная на русский язык «Теория справедливости», однако другие работы Ролза, предшествующие ей или, напротив, модифицирующие и уточняющие ее, чаще всего остаются в тени. Речь идет как о ранних теологических текстах с критикой пелагианства, повлиявших на многие аспекты теории справедливости (понимание эгоизма, меритократии и многого другого), так и о поздних книгах и статьях, в которых Ролз отвечает своим оппонентам и проясняет различия в особенностях применения его теории на индивидуальном, социальном и политическом уровне. Относительно малоизвестен Ролз и как историк философии, автор глубоких лекций по политической философии и этике Нового времени. Наконец, пока не стали предметом детального рассмотрения и возможности применения теории справедливости Ролза к новым областям и темам, например к обсуждению вопроса о правах животных, вышедшему на передний план в западной философии последних десятилетий.

Ролза нельзя без оговорок назвать антропологически ориентированным философом. В то же время в его работах есть явные следы нормативной антропологии, сочетающей в себе элементы кантовской деонтологии и социальной философии Юма. Так, в «Теории справедливости» Ролза прямо декларируется (хотя и не развивается детально) тезис о необходимости учитывать базовые и общие представления о человеческой природе в качестве фактора, влияющего на структуру и динамику социальных институтов. Это направление ролзовской философии, демонстрирующее ряд поразительных сходств с кантовской прагматической антропологией, до сих пор крайне мало исследовано и на Западе.

Публикация материалов прошедшего в марте 2021 года в Институте философии РАН круглого стола, приуроченного к юбилею Ролза, не преследует устранение всех значительных «белых пятен» в российской рецепции его идей. Основной задачей является обсуждение и анализ исходных условий, а также возможных направлений дальнейшей российской рецепции идей Ролза — с учетом существующих пробелов. Статьи рубрики посвящены проблемам российского подхода к центральным идеям Ролза (в том числе, причинам неверной атрибуции его теории как теории общей, а не локальной), отдельным историко-философским вопросам (например, о восприятии и трансформации Ролзом идей Канта и Юма), а также этическим, психологическим, антропологическим и социальным аспектам и ограничениям его теории справедливости из перспективы актуальных дискуссий о меритократии, честности и применении разума в социальной сфере.