Везде
Education in the Structure of Status Inconsistency of the Modern Russian Society
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Education in the Structure of Status Inconsistency of the Modern Russian Society
Annotation
PII
S023620070014860-3-1
DOI
10.31857/S023620070014860-3
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Vladimir A. Prokhoda 
ORCID: 0000-0001-7508-960X
Occupation: Senior Researcher, Department of Philosophy of Education, Faculty of Philosophy
Affiliation: Lomonosov Moscow State University
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Volume 32 Issue №2
Pages
51-64
Abstract
The results of an intercountry project “European Social Research” are analyzed. The economic, power, qualification and related to social and professional hierarchies are considered among the basic status dimensions. The indicators of the individual’s position in the qualification hierarchy are the level of education and the number of years spent on training. Status inconsistency is understood as a discrepancy between a high position of an individual in one hierarchy and a relatively low position in another. There is a certain lack of information characterizing the place of education in the structure of the status inconsistency of modern Russian society. Particular attention is paid to the consideration of non-compliance between the professional position in the labor market and the educational status of Russians. It was revealed that in Russia, in comparison with Europe, the population of the considered social and professional groups by respondents with a high level of education is higher. It is concluded that a high position in the educational hierarchy is to a significant extent a condition for getting into the professional strata of managers and professionals, however, having a high level of education does not guarantee employment in highly qualified work. It is noted that in Russian society there is a widespread inconsistency in the positions of individuals in the qualification and power, socio-professional hierarchies. It is stated that in comparison with most European countries in Russia, an inconsistency of educational and economic status is more pronounced. The author made a conclusion of the connection of status inconsistency with socio-economic transformations of Russian society, permanent changes in the labor market and the national educational system. The author believes that the discrepancy between the educational status of Russians and income, power, and membership in a social and professional group indicates the “blurring” of social segments of modern Russian society, and allows one to characterize its social structure as relatively unstable.
Keywords
education, social status, social stratification, status inconsistency
Date of publication
30.04.2021
Number of purchasers
20
Views
2301
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 В данной статье социальный статус рассматривается как многоаспектная характеристика, включающая позиции индивида или социальной группы в различных статусных иерархиях. С учетом опыта многочисленных исследований [см., напр.: 2; 5] в числе базовых статусных измерений анализируются экономическая, властная, квалификационная и сопряженная с ними социально-профессиональная иерархии. Положение личности в них составляет статусный набор и характеризует социальный (общий, интегральный) статус человека в системе общественных отношений.
2 Феномен статусной консистентности традиционно привлекает внимание как отечественных [3; 7], так и зарубежных исследователей [10; 11]. Под консистентностью (статусная кристаллизация, статусная устойчивость, в отечественной традиции — согласованность) обычно понимается свойство существующей социальной структуры, показывающее степень совпадения или несовпадения позиций индивида в социально значимых стратификационных измерениях [5]. Статусы согласованы, когда позиции человека в основных стратификационных иерархиях сбалансированы, иными словами, относительно равны (однородны). Однако статусы не всегда в полной мере соотносятся между собой. Несоответствие между высоким положением индивида в одной иерархии и сравнительно низким статусом в другой именуется статусной неконсистентностью (статусной рассогласованностью или статусной противоречивостью).
3 Несоответствие статусов можно рассматривать в разных аспектах: как соотношение объективной и субъективной составляющих статуса [12]; как положение в различных статусных иерархиях, в том числе предписанного и приобретенного статусов. Не претендуя на раскрытие сути многочисленных видов рассогласованности, сосредоточим внимание на образовательном статусе в его объективном аспекте. Цель настоящего исследования — выявить место образовательного статуса в структуре статусной неконсистентности современного российского общества. Статья акцентирована на рассмотрении формального образования, тогда как неформальный и информальный виды образования остаются вне рамок анализа.
4 Будучи одним из критериев социальной стратификации, образование прямо и косвенно влияет на социально-профессиональное, экономическое и властное положение человека, является одним из каналов вертикальной социальной мобильности, играет важную роль в воспроизводстве социальной структуры общества. На практике образование учитывается в качестве критерия в большинстве распространенных моделей стратификации. Как показывают результаты опросов, образование в представлении россиян выступает важным условием достижения высокого положения в обществе и успеха в жизни, существенно опережая по частоте упоминания такие ответы, как, например, характер, личные качества, способности человека, материальное благосостояние, работа, связи, блат и др. [9]. В то же время отечественные исследователи отмечают недостаточное влияние образовательного статуса на положение индивида в других статусных иерархиях [5]. Они констатируют, что в России образование менее жестко связано с заработной платой, чем в развитых конкурентных экономиках [8].
5 Статусную устойчивость, как правило, рассматривают как фактор, влияющий на установки и поведение человека [11], и связывают с состоянием психологического стресса. К возможным последствиям статусной неконсистентности относятся снижение уровня институционального доверия и престижности образования, а также ощущение социальной несправедливости [4]. Рассогласованность статусных позиций в обществе подвержена динамичным изменениям. На этом фоне отметим определенный дефицит информации, характеризующей место образования в структуре статусной неконсистентности современного российского общества, что предопределяет актуальность исследования. Обращение к материалам межстранового социологического исследования позволяет с учетом культурной и исторической специфики выявить особенности ситуации, складывающейся России, в контексте международного сравнения.
6

Материалы и методы
7 Наша статья базируется на вторичном анализе результатов девятой волны (2018–2019 годы) межстранового проекта «Европейское социальное исследование» (European Social Survey, ESS)1. Особенностью ESS является перекодирование исходных вопросов анкеты для обеспечения возможности сравнительного анализа. Так, уровень образования респондентов измерялся в соответствии с категориями, принятыми в национальной образовательной системе, после чего применялась постгармонизация в сопоставимую шкалу Международной классификации образования (International Standard Classification of Education, ISCED). На базе ISCED экспертами из разных стран, а также международной группой была разработана новая Международная классификация образования (ES-ISCED) [1]. С учетом российской специфики нами в базе данных объединены отдельные категории ES-ISCED и выделены пять уровней образования (см. таблицу).
1. В рамках ESS с 2006 года проводится многолетнее сравнительное изучение убеждений, предпочтений, установок, ценностей населения европейских стран. Метод сбора первичной социологической информации — личное интервью (face-to-face) на дому у респондентов в возрасте 15 лет и старше. В каждой стране респонденты опрашивались по национальной репрезентативной случайной выборке. Анализировались агрегированные данные по 20 странам (Австрия, Бельгия, Болгария, Великобритания, Венгрия, Германия, Ирландия, Италия, Нидерланды, Норвегия, Польша, Республика Кипр, Россия, Сербия, Словения, Финляндия, Франция, Чехия, Швейцария, Эстония). Для обеспечения сопоставимости результатов в разных странах использовались весовые коэффициенты. Российское социальное исследование по программе ESS осуществлялось ЦЕССИ (Институт сравнительных социальных исследований), размер выборки составил 2416 респондентов. Методология исследования описана в технической документации проекта на сайте: www.europeansocialsurvey.org
8

Таблица переменных, используемых в анализе
9

10 Другим используемым показателем квалификационной иерархии выступает суммарное количество лет, потраченных на получение формального образования. Данный показатель статистически значимо связан с уровнем образования как в России (rs=0,89**2), так и в других европейских странах. Его достоинством является метрический уровень измерения, позволяющий использовать широкий спектр методов статистического анализа.
2. Коэффициент ранговой корреляции Спирмена потенциально может принимать значения от 0 (признаки независимы) до 1 по модулю (последовательности рангов полностью совпадают). Здесь и далее в статье корреляции значимы на уровне p < 0,01, что отмечено двумя звездочками (**).
11 Социально-профессиональный статус респондентов в ESS выявлялся с использованием серии открытых вопросов о должности, профессии, отрасли, содержании работы, уровне квалификации и с посткодированием в набор категорий Международной стандартной классификация занятий (International Standard Classification of Occupations, ISCO) 2008 года [см. подробнее: 6]. На основе кодов ISCO-08 нами создана переменная, включающая семь профессиональных классов3, что также нашло отражение в приведенной таблице. В дальнейшем анализе профессиональная структура рассматривалась как переменная с порядковой шкалой измерения.
3. Категории «военнослужащие» и «квалифицированные работники сельского, лесного, охотничьего хозяйства, рыболовства и рыбоводства» были исключены из анализа в силу своей малочисленности.
12 Для измерения экономического статуса использовался показатель дохода (см. таблицу). Поскольку уровень благосостояния населения европейских стран существенно варьируется, а национальные денежные единицы в ряде случаев различаются, в базе данных по каждой стране приведены децили. Одновременно принималась во внимание и субъективная оценка материального положения семьи. Оба показателя значимо связаны как в России (0,47**), так и в других европейских странах. Показателем властного статуса в его административно-управленческом аспекте (с ограничениями, касающимися неформальных отношений) выступало количество подчиненных4.
4. Респондентам, в чьи обязанности не входит (входило) руководить сотрудниками и отвечать за их работу, присваивался код «0».
13 При обработке первичной социологической информации использовались методы корреляционного (ранговая корреляция Спирмена) и однофакторного дисперсионного анализов.
14

Результаты и обсуждение
15 Связь между уровнем образования и родом занятия респондентов прослеживается на рис. 1. Между рассматриваемыми показателями имеет место статистически значимая корреляционная зависимость (-0,55**). В целом, чем выше место в социально-профессиональной иерархии, тем выше образовательный уровень респондентов. В то же время распределение некоторых профессиональных групп по уровню образования весьма неоднородно. Иными словами, позиции определенной части россиян в профессиональной и образовательной иерархии рассогласованы.
16 В ESS предусмотрена возможность анализа данных по нескольким государствам, представленным пропорционально численности населения, что позволяет сравнить ситуацию в России не только с ситуацией в каждой стране (к сожалению, подобное сравнение в рамках данной статьи ограничено ее объемом), но и в целом с европейскими странами (без России).
17

Рис. 1. Уровень образования социально-профессиональных групп в России и Европе, % от числа опрошенных в группе
18 Как показывает рис. 1, для России характерна большая наполняемость практически всех рассматриваемых социально-профессиональных групп респондентами с высоким уровнем образования. Сравнительно низкая степень реализованности высоких уровней образования проявляется в наличии представительной группы «сверхобразованных» респондентов, вынужденных занимать профессиональные позиции, не требующие высокой квалификации исполнителя. Например, среди работников сферы торговли и услуг, а также среди квалифицированных и неквалифицированных рабочих фиксируется сравнительно большая доля респондентов с образованием 4-го и 5-го уровней по используемой шкале. В частности, среднее профессиональное образование имеют более четверти (26,5%) опрошенных неквалифицированных рабочих, наличие же высшего образования констатируют 6,6% респондентов. Это одни из самых высоких показателей среди стран — участниц ESS. Квалификационные требования к занимаемым респондентами позициям в большинстве случаев не требуют такого уровня образования, что свидетельствует о наличии в экономике дисбаланса между существующими рабочими местами и уровнем образования работников. Отметим, что высокий уровень формального образования автоматически не становится показателем наличия качественного человеческого капитала.
19 Полученные результаты подтверждаются при рассмотрении среднего количества лет, потраченных на обучение представителями разных профессиональных групп. Высокое положение в социально-профессиональной иерархии предполагает существенные временные инвестиции в обучение (-0,54**). Максимальный разброс данного показателя характерен для групп квалифицированных и неквалифицированных рабочих.
20 В современном российском обществе складывается специфичная для Европы ситуация. С одной стороны, высокая позиция в образовательной иерархии в существенной мере выступает базовым условием для попадания в профессиональные слои руководителей и профессионалов, с другой — само по себе наличие высокого уровня образования не гарантирует трудоустройство на высококвалифицированную работу. В России абсолютное большинство (90,6%) руководителей имеют образование не ниже среднего профессионального, что является максимальным показателем среди стран — участниц ESS. Наличие высшего образования отмечают 77,3% руководителей. Иными словами, шансы респондентов с образованием ниже среднего профессионального на занятие руководящей должности минимальны. Образование в данном случае играет роль фильтра, хотя и не обязательно обеспечивает доступ к управленческим функциям. В России по сравнению с европейскими странами образовательный статус руководителей более однороден. В Европе только менее половины опрошенных руководителей (45,3%) констатировали наличие высшего образования.
21 Возможное объяснение указанного факта связано с тем, что категория «руководители» включает широкий спектр профессиональных подгрупп, в том числе не предусматривающих специальных требований к формальному образованию (работающие собственники, управляющие относительно небольшими организациями). В такой ситуации наличие сравнительно низких уровней образования опосредовано наличием статуса предпринимателя. При этом в России фиксируется самая низкая (4,8%) включенность населения в предпринимательство. Для сравнения: в Италии о занятии индивидуальной трудовой деятельностью, предпринимательством заявляют 20,4% респондентов, в Польше — 16,7%.
22 Положение российских социально-профессиональных групп в базовых иерархиях отображено на рис. 2. Для обеспечения сопоставимости данных разной размерности (количество лет, затраченных на образование, уровень дохода семьи, количество подчиненных) использована процедура стандартизации5.
5. Стандартизация приводит все исходные значения к набору сравнимых элементов из распределения с нулевым средним и стандартным отклонением, равным 1.
23

Рис. 2. Положение социально-профессиональных групп в базовых иерархиях, среднее значение (данные стандартизированы)
24 Представленные на рис. 2 данные позволяют констатировать наличие статусной неконсистентности применительно к представителям различных социально-профессиональных групп. Так, профессионалы, демонстрируя самые большие временные затраты на обучение, имеют уровень дохода ниже, чем руководители, и статистически значимо не отличаются от специалистов среднего уровня, служащих и квалифицированных рабочих. Служащие, занимая более высокие позиции в образовательной иерархии, по уровню дохода сопоставимы с работниками сферы услуг и квалифицированными рабочими.
25 Степень согласованности позиций россиян в базовых иерархиях выявлялась с использованием корреляционного анализа. Примером статусной неконсистентности, проявляющимся в нарушении баланса инвестиций и вознаграждения, служит фиксируемая в России сравнительно слабая связь (0,23**) уровня образования с доходом семьи респондента (0,39** в Европе). При использовании в качестве показателя экономического статуса субъективной самооценки материального положения корреляция оказалась еще скромнее (-0,18**; -0,29** в Европе). Можно утверждать, что в нашей стране наблюдается едва ли не самый низкий по европейским меркам уровень отдачи от образования.
26 В России (0,26**), также как и в Европе (0,23**), фиксируется статистически значимая корреляционная зависимость между уровнем образования и наличием у респондентов подчиненных. Чем выше уровень образования респондента, тем больше у него подчиненных и, соответственно, выше властный статус. Однако выявленную взаимосвязь нельзя охарактеризовать как сильную. Сравнительно небольшой коэффициент корреляции позволяет констатировать наличие определенной рассогласованности позиций индивидов в рассматриваемых измерениях. Использование такого показателя, как количество лет, потраченных на обучение, приводит к сопоставимым результатам (0,24** в России и 0,21** в Европе).
27 Очевидно, что позиции россиян и жителей других европейских стран во властной иерархии обусловлены влиянием комплекса факторов. Образование производит ограниченный эффект, являясь лишь одним из них наряду с социальным капиталом, личными качествами индивида и т.д. Таким образом, в современной России высокий уровень образования выступает в роли необходимого условия, обеспечивающего властный статус. Однако повышение уровня образования не всегда способствует увеличению властных полномочий.
28 Как позволяют говорить результаты исследования, в российском обществе достаточно широко распространена рассогласованность позиций индивидов в экономической, властной, квалификационной и социально-профессиональной иерархиях. По сравнению с большинством европейских стран в нашей стране ярче проявляется неконсистентность образовательного и экономического статусов.
29 Масштабы статусной неконсистентности справедливо связывают с социально-экономическими трансформациями общества. Рассогласованность увеличивается в периоды кризисов, когда механизмы, обеспечивающие сбалансированность, перестают эффективно работать. В полной мере это относится и к России, где переход от централизованного планирования к рынку был сопряжен с перераспределением власти и доходов, появлением новых ролей и статусов, не всегда гармонично совмещаемых с существовавшими ранее. Все это сопровождалось возникновением существенного дисбаланса в институтах социального воспроизводства. Выявленная статусная неконсистентность свидетельствует о «размытости» социальных сегментов современного российского общества и позволяет охарактеризовать его социальную структуру как сравнительно неустойчивую. В значительной степени это связано с перманентными изменениями рынка труда, отсутствием сбалансированности трудовых ресурсов и рабочих мест.
30 Трансформации затронули и образовательную систему страны. С переходом к рыночной экономике непосредственный приобретатель образовательного продукта в существенной степени превратился в заказчика образовательных услуг. Престижность образования, воспринимаемого как необходимое условие достижения успеха в жизни и высокого социального статуса, детерминирует образовательные планы молодежи, что приводит к массовизации высшего образования, чреватой снижением качества подготовки, в том числе в части формирования профессиональных компетенций. Следствием этого становится не только перепроизводство специалистов с высоким уровнем образования, но и дисбаланс между формальным уровнем образования и квалификацией (грамотностью) работника. В таких условиях, выступая в качестве социальной нормы, высокий уровень образования в существенно меньшей мере отражает позицию индивида в квалификационной, экономической и социально-профессиональной иерархиях.
31 На фоне процессов коммерциализации профессионального образования происходит массовое открытие набора по популярным направлениям подготовки. Неэффективный подход к профориентационной работе в школе, стихийный характер формирования профессионального самоопределения, а вместе с тем и образовательных запросов россиян приводят к тому, что отклик на социальный заказ отчасти не соответствует реалиям современного рынка труда и уровню технологического развития экономики. В подобном контексте масштабы статусной неконсистентности в стране оставляют открытым вопрос о степени эффективности существующих механизмов формирования социального заказа в образовании, способности образовательной системы гибко реагировать на изменения рынка труда.
32 Проведенный анализ позволяет сделать ряд выводов. В России и Европе образовательный статус связан с принадлежностью к социально-профессиональной группе сильнее, чем с доходом и властным ресурсом. Иными словами, образование во многом предопределяет профессиональный статус человека. В целом, чем выше образовательный статус россиян, тем выше их место в социально-профессиональной иерархии. В то же время для России по сравнению с Европой характерна бόльшая наполняемость практически всех социально-профессиональных групп респондентами с высоким образовательным статусом. Можно также констатировать наличие определенного несоответствия позиции на рынке труда образовательному статусу существенной части россиян.
33 В современном российском обществе складывается специфичная для Европы ситуация. С одной стороны, высокая позиция в образовательной иерархии является условием для попадания в профессиональные слои руководителей и профессионалов, с другой — само по себе наличие высокого уровня образования не гарантирует трудоустройство на высококвалифицированную работу.
34 Рассогласованность образовательного статуса россиян с доходом, властными полномочиями, принадлежностью к социально-профессиональной группе свидетельствует о дисбалансе в институтах социального воспроизводства, отсутствии устойчивой стратификации российского общества. При этом связь образовательного и экономического статусов в России — одна из самых слабых в Европе, что позволяет констатировать наличие сравнительно низкого уровня отдачи от образования. Перспективными для дальнейшего анализа представляются рассмотрение статусной неконсистентности с использованием интегративного показателя квалификационного статуса, а также выявление места образования в структуре статусной неконсистентности современного российского общества в рамках наиболее распространенных схем стратификации.

References

1. Aristotle. Nikomahova etika [Etica Nicomahica], transl. from Аncient Greek by I.V. Braginskaya. Aristotle. Sochineniya: v 4 t. [Collected Works: in 4 vol.]. Vol. 4. Moscow: Mysl' Publ., 1983. P. 53–293.

2. Bentham J. Vvedenie v osnovaniya nravstvennosti i zakonodatel'stva: per. s angl. [An Introduction to the Principles of Morals and Legislation: transl. from Engl.]. Moscow: ROSSPEN Publ., 1998.

3. Galichin V.A. Mezhdunarodnyj rynok obrazovatel'nyh uslug: Оsnovnye harakteristiki i tendencii razvitiya [International Market of Educational Services: Main Characteristics and Development Trends]. Moscow: Delo Publ., 2015. (Scientific Reports: Education / The Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration. 15/4).

4. Kant I. Osnovy metafiziki nravstvennosti [Groundwork of the Metaphysics of Morals]. Kant I. Sochineniya: v 6 t. [Collected Works: in 6 vol.] Vol. 4, Pt 1. Moscow: Mysl' Publ., 1965.

5. Konstitutsiya Rossiiskoi Federacii. Рprinyata vsenarodnym golosovaniem 12 dekabrya 1993 goda c izmeneniyami, odobrennymi v hode obshcherossiiskogo golosovaniya 1 iyulya 2020 goda. [The Constitution of the Russian Federation. Was Adopted by National Voting on 12 December 1993 with Amendments Approved During a National Voting on 1 July 2020]. URL: http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001202007040001 (date of access: 07.02.2020).

6. Coombs Ph.H. Krizis obrazovaniya v sovremennom mire [The World Educational Crisis: A Systems Analysis], transl. from Engl. by S.L. Volodina et al.; ed. by G.E. Skorov. Moscow: Progress Publ., 1970.

7. Musgrave R.A., Musgrave P.B. Gosudarstvennye finansy: teoriya i praktika: per. s angl. [Public Finance in Theory and Practice: transl. from Engl.]. Moscow: Byudzhet Publ., 2009.

8. Medvedev S.A., Tomashov I.A. Koncepciya global'nyh obshchestvennyh blag [Concept of Global Public Goods]. Vestnik mezhdunarodnyh organizacii: Obrazovanie, nauka, novaya ekonomika [International Organisations Research Journal]. 2009. Vol. 4, N 2. P. 21–28.

9. Pigou A.C. Ekonomicheskaya teoriya blagosostoyaniya: per. s angl. [The Economics of Welfare: transl. from Engl.]. Moscow: Progress Publ., 1985.

10. Rubinstein A. Meritorika i ekonomicheskaya sotsiodinamika: diskussiya s R. Masgreivom [Meritorics and Economic Sociodynamics: Debates with R. Musgrave]. Voprosy ekonomiki. 2009. N 11. P. 98–109. URL: https://doi.org/10.32609/0042-8736-2009-11-98-109 (date of access: 07.02.2021).

11. Samuelson P. Chistaya teoriya obshchestvennyh raskhodov [The Pure Theory of Public Expenditure], transl. from Engl. by I.A. Rozmainskii. Vekhi ekonomicheskoi mysli. Tom 4. Ekonomika blagosostoyaniya i obshchestvennyi vybor [Milestones in Economic Thought. Vol. 4. Welfare Economics and Public Choice]. St. Petersburg: Ekonomicheskaya shkola Publ., 2004. P. 371–376.

12. Smirnova E.Yu. Obrazovanie kak ekonomicheskoe blago. Vvedenie v ekonomiku obrazovaniya [Education as an Economic Good. Introduction to Economics of Education]. Vesnіk adukacyі. Minsk, 2015. N 11. P. 19–22.

13. Smith A. Issledovanie o prirode i o printsipakh bogatstva narodov: per. s angl. [An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations: transl. from Engl.]. Moscow: Sotsekgiz Publ., 1962.

14. Social'naya politika, napravlennaya na sodeistvie bolee vseohvatnomu, stabil'nomu i ustoichivomu vosstanovleniyu: vosstanovlenie posle COVID-19 po principu “luchshe, chem bylo” dlya dostizheniya celei Povestki dnya na period do 2030 goda v kontekste desyatiletiya deistvii i svershenii vo imya ustoichivogo razvitiya. Zapiska Sekretariata. OON [Social Policy to Promote a More Inclusive, Resilient and Sustainable Recovery: Building Back Better Post-COVID-19 for the Achievement of the 2030 Agenda in the Context of the Decade of Action and Delivery for Sustainable Development. Note by the Secretariat. UN]. E/CN.5/2021/4 [Electronic resource]. URL: https://undocs.org/ru/E/CN.5/2021/4 (date of access: 07.02.2021).

15. Stiglitz J.E. Ekonomika gosudarstvennogo sektora [Economics of the Public Sector], transl. from Engl. by E.E. Kumanina, G.M. Kumanin. Moscow: Moscow State Univ.: Infra-M Publ, 1997.

16. Styuart T.A. Intellektual'nyj kapital: Novyi istochnik bogatstva organizacii [Intellectual Capital: The New Wealth of Organizations]. Moscow: Pokolenie Publ, 2007. P. 388–392.

17. Tugusheva R.R. Obrazovanie kak intellektual'noe blago [Educational Benefit as an Intelligent Good]. Izvestiya Saratovskogo universiteta. Novaya seriya. Seriya Ekonomika. Upravlenie. Pravo [Izvestiya Of Saratov University. New Series. Series: Economics. Management. Law]. 2017. Vol. 2. P. 157–163.

18. Chernyh S.I. Obrazovanie kak obshchestvennoe i individual'noe blago [Education as Social and Individual Benefit]. Professional'noe obrazovanie v sovremennom mire [Professional Education in the Modern World]. 2015. Vol. 1(16). P. 17–26.

19. Case K.E. Musgrave's Vision of the Public Sector: The Complex Relationship Between Individual, Society and State in Public Good Theory. Journal of Economics and Finance. 2008. Vol. 32(4). P. 348–355. DOI: 10.1007/s12197-008-9055-1.8

20. Moşteanu T., Creţan G.C. Education and the Characteristics of Public Goods. Overlaps and Differences. Theoretical and Applied Economics. 2011. Vol. 18, N 9(562). P. 33–40.

21. Stiglitz J. Knowledge as а Global Public Good. Kaul I., Grunberg I., Stern M. Global Public Goods. New York: Oxford Univ. Press, 1999. URL: http://pinguet.free.fr/stiglitz1999.pdf.18 (date of access: 07.02.2021).

Comments

No posts found

Write a review
Translate