Везде
Social Inclusion of Older People: Barriers and Opportunities
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Social Inclusion of Older People: Barriers and Opportunities
Annotation
PII
S023620070012391-7-1
DOI
10.31857/S023620070012391-7
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Anna Ipatova 
Affiliation: Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Volume 31 Issue №5
Pages
93-110
Abstract

Older people most commonly face problems of social integration. Elimination from the labor market often means for them a sharp decline in social activity; deterioration of economic welfare creates a barrier to active participation in society as well. Moreover, loss of physical faculty and in some cases disability, could jeopardize the social autonomy of people in the Old Age. Long-term increase of such factors could lead to social deprivation down to social isolation. The article explains the complex multi-factor phenomena of social inclusion and social exclusion from the viewpoint of sociology and proposes indicative parameters of the individual inclusion in or exclusion from social life. Thus, the quality and quantity of social contacts, social activity, intensity of existing social connections, economic, political and cultural activity are promoted as basic indicators of social inclusion. Research covers the social inclusion of the elderly, in particular barriers and opportunities for the elderly in their access to social life, mobility and healthy aging. The article is based on the results of two projects “A 100-year-old Citizen” and “National culture of ageing”, that took place from April to December 2016. Project were conducted by The Institute for Social Analysis and Forecast (Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration) together with Russian Clinical and Research Center of (Pirogov Russian ational Research Medical University) with the support of Elena & Gennady Timchenko Foundation. The empirical base for the article includes 23 biographical interviews with people aged from 86 to 103 years from two regions of Russia.

Keywords
ageing, social inclusion, social exclusion, barriers for inclusion, opportunities for inclusion, centenarian, показатели социальной social inclusion indicators, social isolation, social deprivation.
Received
09.12.2020
Date of publication
09.12.2020
Number of purchasers
17
Views
1995
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite   Download pdf
1 Люди в возрасте 60 лет и старше1 — группа с высоким риском социальной эксклюзии, и на это есть несколько причин. Во-первых, многие из пожилых людей уже покинули рынок труда, соответственно, они не включены в трудовые взаимоотношения, не имеют социализации на рабочем месте и в профессиональной среде. Во-вторых, социальная эксклюзия тесно связана с уровнем жизни и бедностью, а часто единственным источником дохода пожилых людей является пенсия, и это приводит к тому, что они оказываются за чертой бедности или близко к этой черте. В-третьих, с уходом традиции многопоколенного проживания люди старшего возраста часто живут самостоятельно, отдельно от своих близких родственников, что в случае вдовства или отсутствия супруга приводит к проживанию в одиночестве. Есть и другие причины: ухудшающееся с возрастом физическое и ментальное здоровье, ограниченная мобильность, проживание в сельской местности, неравный доступ к медицинским услугам, эйджизм, утрата и сокращение социальных контактов, потеря значимых близких и многое другое. Более того, риски социальной депривации увеличиваются с возрастом [8, с. 130], и это может привести к тому, что самые старые люди оказываются вне общества, в изоляции, становятся невидимыми для большинства.
1. «Люди старшего возраста» («люди старших возрастных групп) — термины, относящиеся в целом к людям в возрасте 60 лет и старше. Традиционно старший возраст принято делить на три группы: пожилой (60—75 лет), преклонный (иногда «старческий», 75—90 лет) и долгожители (от 90 лет и старше).
2 Современная тенденция к увеличению продолжительности жизни ставит перед российским обществом новые задачи: как сделать так, чтобы увеличивалось не только количество прожитых лет, но и их качество. Соответственно, для социальных исследователей на передний план выходят вопросы, связанные с активным и здоровым долголетием стареющего населения, поиск барьеров на пути полноценного участия людей старших возрастных групп в социальной жизни, и, что наиболее важно, нахождение возможностей для преодоления этих барьеров. Самые старые из ныне живущих людей могут выступать своего рода прообразом будущего человека, а изучение потребностей и структуры проблем современных долгожителей (людей в возрасте 90 лет и старше), особенностей их повседневной жизни и социального взаимодействия позволит лучше понять, что ждет наше общество, когда все больше и больше людей будут доживать до такого возраста.
3

В статье будут проанализированы результаты двух, связанных между собой, проектов. Во-первых, это проект «Столетний гражданин», реализованный в период с апреля по декабрь 2016 года Институтом социального анализа и прогнозирования РАНХиГС при Президенте РФ совместно с Российским геронтологи ческим научно-клиническим центром ГБОУ ВПО «РНИМУ им. Пирогова» при поддержке Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко. Исследование включало в себя несколько стадий: сначала врачами-геронтологами была проведена комплексная гериатрическая оценка московских долгожителей, в ходе которой собирался тщательный анамнез жизни, проводился анализ медико-социального статуса и нейрокогнитивных функций. Далее исследовались социологические аспекты долгожительства, проводились биографические интервью с десятью долгожителями Москвы (людьми в возрасте от 97 до 103 лет). Во-вторых, это проект «Национальные культуры старения», реализованный с июня по декабрь 2016 года Институтом социального анализа и прогнозирования РАНХиГС при Президенте РФ при поддержке Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко. Этот проект, который является логическим продолжением проекта «Столетний гражданин», был проведен в Астраханской области, где состоялось 13 биографических интервью с людьми старше 86 лет (в возрасте от 86 до 99 лет). Таким образом, эмпирическую базу для статьи составили 23 биографических интервью с людьми в возрасте от 86 до 103 лет из двух регионов России. Все интервью проходили по месту жительства респондента, в его собственном доме или квартире, в выборку не были включены люди из домов престарелых или любых других аналогичных учреждений. Кроме того, в силу метода исследования выборка ограничивалась только ментально сохранными людьми, многие из них были сохранны и физически.
4 Ранее мы уже писали о том, что люди старшего возраста не представляют собой однородную группу [6]. Опыт старения для каждого индивида свой, и во многом этот опыт опосредован жизнью человека, его биографией, тем «багажом», который он накопил. В этой связи наиболее функциональным для выявления различных успешных практик социальной инклюзии в преклонном возрасте и долгожительстве и, наоборот, причин эксклюзии, изолированности, нам представляется анализ нарративов, полученных методом биографического интервью, в котором жизненный опыт воспринимается как непрерывный процесс, а биография, в свою очередь, как социальная конструкция [9, с. 323]. Нарративный подход в биографическом интервью помогает человеку рассказать свою историю, а сам нарратив «фиксирует сущность старения, связывая социальное «я» и общество и «оживляя» наши биографии» [7, с. 256]. Мы беседовали с респондентами об их долгой и насыщенной событиями жизни, об их мечтах и тревогах, семье, работе, друзьях, здоровье с «приземленной позиции людей, разговаривающих о жизни», формируя «бытописание старения» [11, с. 4]. Особое внимание в ходе беседы мы уделяли участию респондентов в социальной жизни, вопросам инклюзии и эксклюзии, пытались найти эффективные практики преодоления существующих барьеров, возможные ресурсы для поддержания активного долголетия и включения людей старшего возраста в социальные отношения.
5 По этическим соображениям мы не приводим имен наших респондентов, а также несколько видоизменяем фактологию в их нарративах, чтобы выполнить требование о конфиденциальности участия. Мы будем указывать пол, возраст и регион проживания для цитируемого респондента, а также номер интервью. Анонимизации подверглись только конкретные подробности из жизни респондентов, не влияющие на смысл высказывания и не искажающие факты. Также при цитировании высказываний в некоторых местах мы будет пропускать или менять информацию, по которой прямо или косвенно можно идентифицировать респондента. Важно отметить, что выбор в сторону полной анонимизации был сделан нами самостоятельно — участники нашего исследования, за редким исключением, не возражали против указания их данных, открыто и иногда с воодушевлением соглашались позировать для фотографий, благодарили за интерес к их жизни.
6

Социальная инклюзия

Говоря о социальной «инклюзии» и, соответственно, о социальной «эксклюзии», необходимо, прежде всего, очертить систему понятий, которыми мы будем оперировать в данной статье. Сами эти термины были заимствованы отечественными исследователями из западной социологии, они являются калькой английских слов «inclusion» и «exclusion», у которых есть русскоязычные аналоги «исключенность», «исключение» и, наоборот, «включенность», «включение», потому эти термины можно использовать как синонимичные. На наш взгляд, дихотомия «инклюзия / эксклюзия» является более удачным терминологическим вариантом, в том числе и потому, что можно говорить об «инклюзивной политике», «инклюзивном образовании», то есть тех словосочетаниях, которые уже устоялись в русском языке. По мнению П. Абрахамсона, «термин “социальная эксклюзия” постепенно сложился в ходе исследований бедности при изучении таких процессов, как маргинализация, лишения и нищета (депривация)» [1, с. 158], и основное отличие этих понятий от социальной эксклюзии заключается в сфере применения: экономической или социологической. Как справедливо отмечает Н. Тихонова, исследователи часто «склонны смешивать явления дискриминации и/или депривации с одной стороны, и социальной эксклюзии — с другой» [13, с. 6], забывая учитывать разницу в имеющихся у людей ресурсах, позволяющих им преодолевать факторы дискриминации. Грубо говоря, низкий доход не является однозначным показателем исключенности из социальной жизни, как и наоборот, то есть, эти факторы взаимообусловлены, но не тождественны. Потому экономическая трактовка социальной эксклюзии сужает предметное поле данного термина, ограничивая его применение только сферой борьбы с бедностью и ее последствиями.
7 Более широкое, социологическое понимание социальной инклюзии предполагает наличие ряда параметров, которые могут свидетельствовать о включенности человека в социальные отношения или его исключенности из них. Так, главным параметром социальной инклюзии выступает участие индивида в жизни социума: количество и качество его социальных контактов, социальная активность, интенсивность имеющихся социальных связей. Социальная интеграция человека в общество зависит и от других параметров: его экономической, политической и культурной активности [17, p. 2]. Эти параметры обусловлены различными факторами: состоянием здоровья, самостоятельностью в принятии решений, экономической независимостью, доступностью медицинских услуг, физической активностью, сексуальной ориентацией, национальностью, мобильностью, наличием хобби, доступностью окружающей среды и др. Представляется, что социальная эксклюзия — это многофакторный и динамичный процесс, который может иметь разную глубину и разные степени исключения из общества, крайняя из которых — полная социальная изоляция.
8 Существуют разные измерения степени социальной эксклюзии в рамках социологического подхода. Например, можно анализировать отдельно три домена, в которых происходят взаимоотношения индивида (как отдельного, так и в составе домохозяйства) и общества: рыночные отношения, услуги и пространства [20, p. 3], поскольку каждый из этих доменов создает свои возможности и барьеры для социальной инклюзии. Другие исследователи предлагают комплексную модель формирования общего индекса социальной инклюзии, который также включает в себя четыре базовых показателя: степень материальной депривации, социальные права, участие в социальной жизни и интеграция в нормативные отношения [15, p. 18–20]. Д. Смолькин и А. Сапонов в совместной статье приводят разные показатели, используемые социальными исследователями для измерения социальной эсклюзии [12, с. 85–88], и формируют свой интегральный индекс для группы пожилых, который анализирует социальную эксклюзию по взаимосвязи частных индексов пяти индикаторов: семья и близкие родственники, друзья, соседи, работа, социальная (и физическая) активность.
9 Прямое отношение к исследованиям и измерению социальной инклюзии имеет индекс «активного старения» (Active Ageing Index), разработанный для оценки потенциала пожилых людей для активного и здорового старения, их возможностей вести независимую жизнь, участвовать в сфере оплачиваемого труда и социальной жизни. В этом индексе также четыре базовых индикатора: занятость (показатели трудоустройства для разных старших возрастных групп), участие в жизни общества (политическая активность, уход за близкими, помощь родственникам, волонтерство), независимость (уровень физической активности, доступность медицинских услуг, отдельное проживание, финансовая безопасность, непрерывное обучение) и возможности для активного долголетия (ожидаемая продолжительность жизни / здоровой жизни в возрасте 55 лет, ментальная сохранность, пользование информационно-коммуникационными технологиями, социальные связи, полученное образование) [14, p. 4]. Конечно, такого рода индексы разработаны для сбора и анализа статистических данных, потому использовать их при анализе нарративов биографических интервью возможно только в качестве концептуальных ориентиров, базовых тематических блоков. Мы не ставим перед собой задачи создания такого индекса, а также не претендуем на исчерпывающий анализ проблемы и репрезентативность выборки. Наша цель — посмотреть на проблему со стороны биографий самих людей старшего возраста, проанализировать практики преодоления барьеров на конкретных примерах, обозначить ресурсы, которые уже доступны или могут быть доступны им в будущем, понять, какие барьеры оказываются для них непреодолимыми.
10

Барьеры и возможности

Главным барьером для инклюзии в разговорах с респондентами стало их физическое здоровье, а именно возможность самостоятельного хождения. Болезни сосудов, головокружения, падения, как результат — перелом шейки бедра (самая частая травма в старшем возрасте) — часто лишают людей старшего возраста возможности передвигаться. У наших респондентов эта ситуация встречалась неоднократно. Например, 86-летняя респондентка из Астрахани еще год назад жила одна и вела активную жизнь, а 10 лет назад работала на полную ставку. Когда у нее начались проблемы с сосудами и она упала первый раз, дочь с мужем сразу забрали ее к себе. Резкая потеря самостоятельности стала для нее сложным испытанием, она не смогла сразу принять новые ограничения, пыталась сохранять собственную активность и в результате упала второй раз, после которого ходить самостоятельно уже не может. Семья оборудовала для женщины отдельную комнату, и все ее перемещения осуществляются только на короткие расстояния в пределах квартиры. Дочь, зять и внучка заботятся о ней, держат женщину в курсе последних событий, включают в принятие семейных решений, то есть предоставляют респондентке определенную самостоятельность, оказывают физическую помощь — выводят на улицу, где она может пообщаться с соседями, погулять подышать воздухом, а не сидеть в четырех стенах.
11 «Ничего хорошего. Я имею в виду ноги, ходить не могу. Дочка у меня врач, только детский. Ей в больнице сказали все: «С ногами мы ей ничего сделать не можем». Совсем недавно. Знаете как, с полгода как я сюда переехала жить — раз упала. А потом пришла сюда, в ванной купалась, из ванной вылезала и еще раз упала. Мне сказали: «Жди, сама не выходи». Нет, я сделала по-своему. Думаю, что это я не выйду? Я еще здоровая. Мозги вроде работают, но уже не в ту сторону. Они меня сразу взяли, как я только там первый раз упала, они пришли. Я не хотела. Я жила с котиком. Как я не хотела, но они мне доказали, что надо. А как по-другому? Я никуда не хожу. Я не могу обслуживать себя. Вот внучка готовит, меня угощает. Приносит, относит. И зять меня выводят гулять на лавочку, посадит, потом заведет. Не умею ходить. Полгода назад бегала как лайка. Обидно!». Женщина, 86 лет (респондент А17), г. Астрахань
12 Перелом шейки бедра, ограничения в передвижении, вынужденный переезд к дочери, расставание с котом стали для женщины сильным стрессом. Сейчас она в основном проводит время за чтением книг, и это стало возможно благодаря проведенной операции по замене хрусталика. Она рано стала вдовой, подруг в живых не осталось. Семья сильно поддерживает женщину, зять даже ходит кормить кошек, которые живут в подвале ее старого дома. Вовлечена она и в уход за четырехлетней правнучкой: бабушка читает и рассказывает ей сказки, секретничает с ней. Тем не менее, женщина эмоционально подавлена, и считает, что стала для семьи обузой: «А так уже незачем жить. Уже пользы никому от меня нет. Одни только заботы, хлопоты, и на зятя, в том числе». Получается, что самый серьезный барьер для женщины — физическая невозможность самостоятельно передвигаться, поскольку ни квартира, ни дом, ни улица не оборудованы под использование кресла-коляски, и этот ресурс для снятия такого барьера оказывается для семьи недоступным.
13 Другая ситуация у респондентки из этого же города, тоже женщины 86 лет. Школьная учительница с более, чем шестидесятилетним педагогическим стажем, еще два года назад работавшая в школе и жившая насыщенной социальной жизнью, из-за болезни ног и сильных головокружений не выходит из дома второй год, а сейчас уже боится выходить и на балкон. Она проживает одна, собственной семьи у нее не было, из всех родственников в живых остались младшая сестра и племянница, которые раз в неделю приносят ей продукты. Приходит к женщине и социальный работник, на других гостей сил не хватает. Женщина имеет заболевание кишечника, которое требует соблюдения строгой диеты и четкого графика принятия лекарств. Из-за этого она отказывает своим бывшим ученикам и знакомым в посещении, хотя еще год назад ученики из ее выпускного класса привезли ей в подарок из Москвы трость на четырех опорах, благодаря которой она может передвигаться по квартире. Из-за сложностей с передвижением она перестала общаться по телефону, поскольку не успевает подойти к нему, чтобы ответить на звонок. Зрение также подводит, дважды ей оперировала катаракту на оба глаза, еще раз идти на операцию она не видит смысла. Прожив всю жизнь в одиночестве, она не готова взять к себе сиделку, поскольку чужой человек будет ей сильно мешать:
14 «Даже последний год я работала, я ходила, я жила жизнь, а за эти годы я не знаю, где что строится… А сейчас лишь бы скорее умереть. Я была бы рада, если бы легла вечером и утром не встала, этого я сейчас желаю, чтобы не мучиться. То ноги болят, то не встанешь, то голова кружится, думаешь, все, сегодня ночью не дойду. Если бы можно было лечь и не встать. Потому что эти боли… сердце и ноги не ходят, и голова кружится, и ты думаешь пошел или не пошел, ночью нужно срочно встать в туалет, я думаю, а вдруг я не дойду… Нет, никакой энергии нет и люди вокруг, много хороших людей, но живут каждый по себе, каждый своей семьей и больше их ничего не интересует, хоть ты здесь умри. Надоело жить в положении тяжком». Женщина, 86 лет (респондент А9), г. Астрахань
15 Женщина не испытывает сложностей в общении, умеет выстраивать социальные связи, имеет широкий круг знакомых, прекрасно разбирается в литературе, имеет высокую (по ее личной оценке) пенсию, но более не радуется своей жизни, испытывает стеснение из-за своего заболевания и не имеет ресурса для борьбы за более высокое качество жизни. Потеря независимости и неготовность оказаться в уязвимом положении приводят к тому, что она не желает даже делать ремонт в своей квартире, а хочет просто в ней спокойно дожить остаток своих дней: «Дело в том, что конечно весь дом, у всех новые окна, у меня у одной старые. Я как представлю пять окон, нужно будет ломать, вытаскивать грязь, и я одна, кого-то просить, женщины могут прийти помочь, и потом я считала, что господи, сколько мне еще осталось жить, я эти окна пока сделаю, силы потрачу. Так я и осталась. Окна не сделала, двери не закрываются, окна не закрываются. И я в этой квартире доживаю».
16 Похожую, но еще более печальную историю рассказала нам женщина 98 лет из Москвы. Она с трудом передвигается, для этого у нее есть специальные ходунки, при помощи которых она может дойти до туалета (в основном, на руках, так как ноги почти не работают). На ходунках висит целлофановый пакет со всем необходимым — это телефон-трубка, какие-то лекарства. Большую часть времени женщина проводит в кровати, на улице не была уже более десяти лет. Много читала в течение жизни, но сейчас у нее проблема со зрением, которую ей не помогают решить в поликлинике, поскольку обследования на дому провести невозможно, а направление для госпитализации в профильный центр «почему-то не дают». У нее несколько часов в день работает сиделка из дома ветеранов, которая готовит еду и убирает квартиру, а также дважды в неделю приходит социальный работник, который приносит все необходимые продукты, лекарства, помогает со счетами и так далее. Но никто не вывозит ее на улицу (хотя в доме есть лифт и пандус), поскольку в обязанности социального работника или сиделки такой функционал не входит, а родственников или близких людей, готовых подобрать ей средство для передвижения, сопровождать ее на прогулках или в посещении врача, у нее нет:
17 «Сейчас я прикована, вот вы видите в каком состоянии, это я сейчас так, а в основном лежу, потому что ходить не могу. Я осталась совершенно одинокой. Так что представляете, что значит… Наталья Крачковская сказала, что самое страшное — это одиночество. Вот это да, это я с ней согласна, царствие ей небесное. Я совершенно одинокая, но интерес у меня все равно ко всему». Женщина, 98 лет (респондент М1), г. Москва
18 Единственная связь с окружающим миром — сиделка и социальный работник, а также изредка приходящие сторонние люди. Женщина легко устанавливает контакт, умеет пользоваться мобильным телефоном, но ей не с кем общаться и некому звонить. Кроме того, сейчас женщину стал подводить и слух, но подобрать слуховой аппарат она самостоятельно не может: не знает, как и где это сделать. К сожалению, респондентка в силу воспитания и жизненного опыта не может навязываться другим людям и просить о помощи или об общении, хотя испытывает в нем высокую потребность:
19 «В том корпусе у меня сиделка была, воспитывает внука, с 1-го класса все обучение с компьютером, это же вообще ужас конечно. Зато не читают ничего абсолютно, они только игры всякие, не знаю, не смотрю, это мне рассказывают… Ни читать не могу, ни телевизор я уже не слышу, я не могу так, чтобы людей беспокоить, не могу не позволю себе никогда беспокоить, я привыкла к этому, так воспитана. Поэтому я далека от все го, естественно совершенно. Но вы меня понимаете в силу своего возраста и в силу своего состояния физического, мне интересно с людьми поговорить, побеседовать, остался какой-то интерес и людям интересно конечно». Женщина, 98 лет (респондент М1), г. Москва
20 Одиночество, по признанию женщины — самая сильная ее травма, сильнее физической боли и немощи, она мечтает о кошке, но в силу возраста и того, что кошку оставить не с кем, не может позволить себе взять животное. Запертая у себя дома в полном сознании, женщина прокручивает в голове свою долгую жизнь,вспоминая, в основном, печальные события: смерть матери, смерть сестры, смерть мужа, неудачные беременности, не позволившие ей стать матерью, смерти друзей:
21 «Я замуж вышла поздно, 32 мне было. 39 лет с мужем прожили, а детей не было, не сложилось. У меня была потеря троих. Три выкидыша было. А больно до сих пор. Говорят, время лечит, но это не так… Теперь у меня совершенно никого, у меня все умерли… …К моему великому горю, знаете, у меня было состояние какое? Близкое к суициду, и я так тяжело переживала потерю младшей дочери (соседей), с которой особенно близка была… страшно переживала, потом врач выписал соответствующие таблетки, немножко привели меня в порядок». Женщина, 98 лет (респондент М1), г. Москва
22 Осложняет ситуацию невозможность выбора продуктов питания: «я даже не знаю, что сейчас продают в магазинах, не ориентируюсь в ценах», а также недоступность квалифицированной медицинской помощи, возможности выбора врача: «он меня не знает, мне же не просто выписать аспирин или анальгин или чтото такое, у меня определенное лечение же, что делать — ничего не поделаешь». Фактическая изоляция без возможности выйти за пределы своей квартиры, отсутствие семьи или близкого человека, физическая немощь и нехватка общения с другими людьми для женщины оказываются непреодолимыми барьерами.
23 Другая жизненная ситуация у следующей респондентки — женщины 103-х лет из Москвы: после смерти мужа она живет в семье младшей дочери, старшая дочка с семьей живет в том же городе, есть снохи и внуки от умерших сыновей. У нее много близких родственников, которые с ней общаются, созваниваются, иногда приезжают в гости, она никогда не остается одна, но она прикована к постели после перелома. Из-за пониженного давления и головокружения, она упала при попытке самостоятельно одеться и «разбила бедро»:
24 «Один рукав надела, второй стала надевать, как махануло меня, как ветром снесло, я думала, в окно вылечу. А я за диван вцепилась, я за гардероб вцепилась, как сейчас в окно вылечу, нет, на пол упала, и бедро разбила, и сразу я не стала наступать. К врачу. Вызвали скорую помощь — они говорят, а что мы можем сделать, и не перевязки, ничего не сделали. Врача еще вызвали — ложитесь в больницу. Дочка не отдала. Может, лучше или хуже, кто знает, но она не отдала, говорит, ты операцию не вынесешь, и не отдала в больницу. А может, лучше было бы?
25 Говорили, обойдется, со временем обойдется, и до сих пор обошлось, все хуже и хуже, постою на ходунках, а ходить — уже все. Разве я думала об том, что со мной так случится, никогда не думала. Из чего такое получилось…» Женщина, 103 года (респондент М5), г. Москва
26 Женщина говорит о том, что ей надоело лежать в постели, надоело сидеть, что хочется просто походить по улице, и зачем ей дана такая длинная жизнь с немощью — ей не понятно. Ее устраивает уход родственников, питание, и чувствует она себя хорошо, благодарна своей заботливой семье, но смысла продолжать «мучения» дочек не видит:
27 «Я не знаю, почему я столько живу, я сейчас рада умереть, сейчас умерла, я бы рада была бы, я девочек замучила. У нас столько никто не жил, сколько я прожила. Меня не станет, они поплачут-поплачут, и пройдет. Сейчас какие-то таблетки продают, выпьешь и умрешь, а я не найду эти таблетки нигде, вы не слышали? Мне надоело уже лежать, надоело сидеть, лежать, надоело…» Женщина, 103 года (респондент М5), г. Москва
28 Важно отметить, что разговор с женщиной проходил довольно спокойно, и слова о возможном суициде были сказаны без надрыва. В конце беседы она осталась в хорошем расположении духа, долго благодарила нас, что мы к ней пришли, что смогли ее развеять, напомнить о счастливых моментах в ее жизни: рождении четверых детей, 70-летней совместной жизни с любимым мужем, любимой работе, родителях, семье: «А я очень рада, очень довольна, что вы пришли, спасибо вам. На душе стало хорошо. Спасибо вам, что навестили меня, немножко развеялась».
29 К счастью, нами были обнаружены и другие исходы аналогичной травмы. Первый такой случай — одинокая женщина 97-ми лет из Москвы. Три года назад она упала и сломала бедро, но врачи сделали ей операцию, после которой она может ходить (хоть и немного прихрамывая, используя трость для страховки):
30 «Сделали операцию: там настил был – камень. Я и упала, и перелом бедра. Но мне Бог дал счастье. Хирург такой хороший, операцию сделал, вот уже 3-й год». Женщина, 97 лет (респондент М5), г. Москва
31 После смерти мужа уже почти 40 лет она живет в одиночестве, из родственников у женщины осталась только племянница, которая живет в другой стране и иногда к ней приезжает. В доме ее все знают, она работала в милицейском пункте старшим по домумного лет. Все необходимое женщина делает самостоятельно, готовит еду, следит за своими вещами, разбирается в платежах, делает несколько раз в день гимнастику, варит себе по утрам кофе, отмечает праздники и даже иногда пьет шампанское. Когда ей становится скучно, она выходит на крыльцо дома, смотрит на кусты сирени, дубы, клены, березы и каштаны, которые вырастила своими руками. Она не чувствует себя одинокой, немного злится на подруг, что они умерли, но вспоминает о них добрым словом. Вовремя оказанная квалифицированная врачебная помощь, настойчивый характер и самоорганизация позволяют ей оставаться самостоятельной и независимой в этом возрасте без семьи и близких родственников.
32 Другой позитивный пример вовремя сделанной операции в рекордном возрасте мы обнаружили у еще одной москвички, женщины 101 года. Каждый день наша респондентка ходит гулять на улицу, еще десять лет назад летала на самолете. Год тому назад, в возрасте ста лет, она упала и сломала шейку бедра, и в первые же сутки после травмы ей была сделана операция на тазобедренный сустав, позволившая ей сохранить способность самостоятельно передвигаться:
33 «Я в 88 ездила за границу, летала два раза, я должна была лететь третий раз в 90, у меня уже была виза оплачена и все, и тут инфаркт, у меня вшит кардиостимулятор. Я теперь одна уже не хожу, ходить по дорожкам одна я могу, но надо, чтобы ктото был рядом, потому что я же перенесла операцию год тому назад, я упала и сломала тазобедренный сустав, и они долго думали врачи — делать или не делать. Они сказали, хирург, что он лично столетним никогда не делал. Раньше выяснял мои умственные способности. И в итоге протез поставили, замену, имплант полностью. Квоту мы ждать не могли, на следующий день делали. Поэтому операция бесплатная, а сустав за деньги». Женщина, 101 год (респондент М1), г. Москва
34 Операция проводилась под местной анестезией с контролем давления женщины, и была перенесена легко. Как говорит наша респондентка, она стала «звездой» в этой больнице, с ней беседовали и другие хирурги, врачи, студенты об этой уникальной операции. По мнению женщины, ожидание квоты в ее случае привело бы к совсем другим результатам, ей пришлось бы лежать несколько месяцев, после которых операция была бы уже бессмыслен на, и только благодаря семье и поддержке сына все разрешилось благополучно.
35 Перелом шейки бедра для пожилого человека еще совсем недавно был приговором, поскольку эта операция имела возрастные ограничения. Со сломанной шейкой бедра человек не может передвигаться, и даже при условии полной ментальной сохранности, физически он оказывался прикован к постели, был не в состоянии функционировать независимо от других людей даже с точки зрения удовлетворения базовых потребностей. Возможность проведения операции по замене сустава в самых старших возрастных группах при использовании местной анестезии вернула людям возможность оставаться активными и самостоятельными после этой травмы, и это, как показывают истории наших респондентов, очень сильный ресурс для инклюзии. Физические ограничения из-за особенностей здоровья, вызванные травмами, головокружениями, ухудшающимися зрением и слухом, могут стать непреодолимыми барьерами для пожилого человека при его социальной интеграции. Ухудшает прогноз отсутствие семьи, близкого человека, который может выступить в качестве проводника, ресурса для преодоления такого барьера: помочь в поиске качественных и современных медицинских услуг, подобрать средства для улучшения качества жизни (ходунки, очки, слуховой аппарат и др.), подготовить пространство в доме. Одинокий человек имеет самые высокие риски оказаться в изоляции, стать недоступным и невидимым для общества [19, p. 69].
36 Важно отметить, что ресурсом в преодолении социальной эксклюзии могут быть не только члены семьи, дети — таким проводником может стать неродной человек, некровный родственник. Наличие значимых социальных контактов для долгожителя, который не всегда может сохранить свою семью к старшему возрасту, является основой для социальной активности и инклюзии [4, с. 265–266]. Сохранение навыков общения и готовности строить новые социальные взаимодействия, идти с кем-то на сближение в пожилом возрасте, интерес к другим людям являются значимым ресурсом для инклюзии. Так, наша респондентка из Москвы в своем стооднолетнем возрасте поддерживает большое количество социальных связей: она общается по интернету со всеми своими родственниками, которые живут на другом континенте, освоила современные социальные сети и мессенджеры, комментирует фотографии своих внуков в фейсбуке и общается с ними по скайпу. В возрасте 95 лет она смогла установить почти семейные связи со своей социальной работницей: она знакома со ее всеми близкими родственниками, приглашала ее в ресторан в качестве близкого человека на празднование своего столетия, подолгу разговаривает с ней по телефону, обменивается подарками на праздники. Ей удалось полностью разрушить своим примером стереотип и не способен овладеть техническими средствами, человека, безнадежно отставшего от современного мира и не способного его догнать. Конечно, такой случай даже в рамках нашего исследования не является типичным, но это связано скорее с тем барьером, который выстраивает само общество по отношению к своим старикам: исключение пожилых из образовательного процесса не есть отражение неспособности стариков учиться, получать новые знания, это «бытовой предрассудок» [10, с. 90].
37

Старость часто отождествляется с физической немощью, ментальными нарушениями, потерей возможности самостоятельно заботиться о себе и окружающих, отсутствием социальной автономии, но немощность, которая является синонимом старости, зачастую «служит признаком потери независимости, неспособности противостоять внешнему давлению и стрессу» [3, с. 20]. Пожилые люди, а особенно люди преклонного возраста и долгожители — одни из незащищенных категорий граждан, и нерешенность проблем человека старшего возраста может привести к его исключению из общества. Потеря или сильное ограничение физической активности не должны означать потерю социальной активности, социализации, и активности в отстаивании собственных повседневных интересов [16, p. 126]. Независимость в принятии решений, возможность выбора услуг, продуктов питания, ощущение помощи и поддержки от семьи и общества вполне могут и должны существовать у людей, имеющих возрастные ограничения здоровья [18, p. 1366], а сам пожилой возраст «может стать периодом не только сохранения социальных ролей, но и освоения новых» [2, с. 59]. Люди старшего возраста чаще всех сталкиваются с проблемами в сфере социальной интеграции, но социальная эксклюзия не возникает в один день, это постепенный процесс сокращения социальных связей и утраты того, что позволяет конкретному индивиду быть включенным в жизнь общества. Длительное нарастание таких факторов может приводить к полной изоляции человека, но даже в таком случае процесс социальной эксклюзии может быть обратимым. Более того, этот процесс может стать управляемым, и чтобы группы с высоким риском социальной эксклюзии были интегрированы в общество, необходимо прежде всего преодолеть негативные установки и стереотипы в отношении исключенных групп [20, p. 26]. Конечно, для этого нужны развитые социальные институты, долгосрочная инклюзивная политика, межпоколенная эмпатия, что для современной России, в которой остро стоит «проблема социальной включенности и межпоколенческого взаимодействия» [5, с. 60], пока вопрос будущего, а не настоящего.
38 Уроки долгожителей, людей из нашего вероятного будущего, показывают нам, что само по себе пребывание в четвертом возрасте не приводит к социальной эксклюзии, к ней приводит скорее «недоступность эффективных социальных механизмов решения накопившихся проблем» [13, с. 11]. Наши респонденты, люди, которых мы воспринимаем не как биологический феномен, а как носителей богатого жизненного опыта, знающих о жизни дольше и больше других, как людей, которые миновали средние показатели ожидаемой продолжительности жизни в добром здравии, могут показать нам, какие барьеры и ресурсы для социальной интеграции можно встретить на пути к созданию общества для всех возрастов.

References

1. Abrakhamson P. Sotsial'naya ehksklyuziya i bednost' / per. s angl. N. Davydovoj // Obschestvennye nauki i sovremennost'. 2001. № 2. S. 158–166.

2. Bukhalova N.A. Problema sotsial'noj inklyuzii lits pozhilogo i starcheskogo vozrasta // Vektor nauki Tol'yattinskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Pedagogika, psikhologiya. 2015. № 4 (23). S. 57–60.

3. Byuttner D. Golubye zony. 9 pravil dolgoletiya ot lyudej, kotorye zhivut dol'she vsekh. M.: Mann, Ivanov i Ferber, 2015.

4. Vestendorrp R. Staret', ne stareya: o zhiznennoj aktivnosti i starenii / per. s niderl. D.V. Sil'vestrova. SPb.: Izdatel'stvo Ivana Libmakha, 2017.

5. Gryaznova O.S., Manuil'skaya K.M. Otsenka zhilischnykh potrebnostej lyudej starshego pokoleniya v Rossii i mire // Chelovek. 2020. № 3 (31). S. 45–70.

6. Ipatova A.A. Sud'by starshego pokoleniya Ivanovtsev // Monitoring obschestvennogo mneniya: ehkonomicheskie i sotsial'nye peremeny. 2013. № 3. S. 151–164.

7. Kats S. Chto takoe issledovaniya vozrasta? / per. s angl. A.A. Smol'kina // Sotsiologiya vlasti. 2016. T. 28, № 1. S.252–259.

8. Maleva T.M., Grishina E.E., Kartseva M.A., Kuznetsova P.O. Bednost' v detstve i starosti: ne tol'ko defitsit dokhodov. M. Izdatel'skij dom «Delo». RANKhiGS, 2019.

9. Rozental' G. Rekonstruktsiya rasskazov o zhizni: printsipy otbora, kotorymi rukovodstvuyutsya rasskazchiki v biograficheskikh narrativnykh interv'yu // Khrestomatiya po ustnoj istorii / pod red. M.V. Loskutovoj. SPb, 2003. S. 322–355.

10. Rogozin D.M. Liberalizatsiya stareniya, ili trud, znaniya i zdorov'e v starshem vozraste // Sotsiologicheskij zhurnal. 2012. № 4. S. 62–93.

11. Rogozin D.M. Stol'ko ne zhivut: miniatyury o stoletnikh. M., 2017.

12. Saponov D.I., Smol'kin A.A. Sotsial'naya ehksklyuziya pozhilykh: k razrabotke modeli izmereniya // Monitoring obschestvennogo mneniya. 2012. № 5. S. 83–94.

13. Tikhonova N.E. Sotsial'naya ehksklyuziya v rossijskom obschestve // Obschestvennye nauki i sovremennost'. 2002. № 6. C. 5–17.

14. 2018 Active Ageing Index. Analytical report. October 2019. United Nations, Geneva, 2019. URL: https://www.unece.org/fileadmin/DAM/pau/age/Active_Ageing_ Index/ECE-WG-33.pdf (data obrascheniya 01.01.2020).

15. Jehoel-Gijsberg G., Vrooman C. Social exclusion of the elderly: a comparative study of EU member states. ENEPRI Report. 2008. № 57.

16. Katz S. Busy Bodies: Activity, Aging, and the Management of Everyday Life // Journal of Aging Studies. 2000. Vol. 14. N 2. P.135–152.

17. Naegele G., Schnabel E., van de Maat J.W., Kubicki P., et al. Measures for social inclusion of the elderly: The case of volunteering. Working paper. European foundation for the improvement of living and working conditions. Ireland, 2011.

18. Path D. Independence in Old Age: The Route to Social Exclusion? // The British Journal of Social Work. 2008. Vol. 38, N 7. P.1353–1369.

19. Russel C., Schofield T. Social Isolation in old age: A qualitative exploration of service providers perceptions //Ageing and Society. 1999. N 19. P. 69–91.

20. World bank. Inclusion matters: The foundation for shared prosperity (Advance edition). Washington, DC: World Bank. License: Creative Common Attributions CC BY 3.0. 2013.

Comments

No posts found

Write a review
Translate