Везде
Fear of Chaos: Sociological Interpretation of Demand for Detective Genre
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Fear of Chaos: Sociological Interpretation of Demand for Detective Genre
Annotation
PII
S023620070019079-3-1
DOI
10.31857/S023620070019079-3
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Nikolay S. Pervushin 
ORCID: 0000-0003-4413-0205
Affiliation: Novosibirsk State University
Address: Russian Federation, Novosibirsk
Edition
Volume 33 Issue 1
Pages
139-158
Abstract

The essay offers a sociological analysis of the origin and popularity of the detective genre. There are many explanations for the phenomenon of the popularity of the detective genre, but they do not answer the question why the genre became relevant in the middle of the 19th century and remains so until now. Its genesis and role are interpreted in the middle and late 19th century and in the modern world. The moment when the detective genre emerged approximately coincides with the birth of classical sociological theories. Both sociology and the new literary genre are reflections on the changes that took place in the 19th century. The detective reflects current social problems and new technologies. The classic detective contains many typical features of positivist, functionalist, Weber and Marxist discourses. The essence of detective discourse is built into the ideas of faith in the scientific method and the morality of order, criticism of the capitalistic social system and the possibility of understanding social actions and motivation of different characters. The demand for a detective today is crucially connected with the rapid technological and social changes that take place today, and the Future Shock caused by them, described by Alvin Toffler. The pace of technological change is noticeably ahead of human adaptation to a new social reality. A person is forced to somehow endure or overcome this severe state for the psyche. Reading detective stories creates a short-term illusion of the possibility of mitigating and overcoming the Future Shock. However, reading or viewing a detective story does not provide a real chance to adapt to the liquid modernity.Such an important psychotherapeutic function is unique among literary and movie genres, so it can be predicted that detectives, despite the skepticism of many critics and intellectuals, will remain in demand and relevant in the future.

Keywords
detective, Future Shock, uncertainty, uncertainty avoidance, discourse analysis, anomie, genre, popularity, social action, functionalism, mystery
Received
14.03.2022
Date of publication
14.03.2022
Number of purchasers
14
Views
1449
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1

Заметное место на полках при скептическом отношении
2 В интеллектуальной среде детективы принято считать относительно низким жанром. Некоторые его любители стесняются признаваться собеседникам в том, что являются фанатами этой «бессмысленной литературы». Литературный критик Г. Анджапаридзе утверждает, что «писать о детективе нелегко, если, конечно, не сочинять разгромные статьи, сравнивая произведения этого популярного жанра с философскими или полифоническими романами» [Анджапаридзе, 1989: 5]. Подчеркивается художественная бедность жанра (стандартизация и концентрация на сюжете), отсутствие связи с реальными расследованиями, юридическими практиками и мотивами людей, а также развлекательная направленность жанра (после прочтения или просмотра детектива вряд ли можно получить новые знания, новое понимание той или иной проблемы или событий). Даже один из главных классиков детективного жанра А. Конан-Дойл не слишком трепетно относился к своему детищу, что и проявилось в гибели Шерлока Холмса в результате схватки с профессором Мориарти: «Я думаю, что в конце концов убью Холмса, покончу с ним раз и навсегда. Он отнимает мое время у более важных дел» [Кестхейи, 1989: 57].
3 Есть произведения, содержащие в себе черты детектива (совершено преступление, ведется расследование, допрашиваются свидетели и подозреваемые), которые критики предпочитают относить к классической литературе. Это, например, «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы» Ф. Достоевского. Эти романы не рассматриваются критиками и читателями как детективы и не лежат в магазинах и библиотеках в разделе «отечественный детектив» рядом с А. Марининой и Т. Устиновой, а относятся к классической литературе. Такое понимание Достоевского выглядит оправданным, поскольку основной массив текста не концентрируется вокруг тайны и попыток ее разрешения. На первый план выходят психологические аспекты, религиозные и философские рассуждения автора, в том числе устами его персонажей. От чтения такой литературы действительно можно получить некий интеллектуальный или познавательный прирост (знакомство с философскими идеями). Аналогично можно рассуждать и о некоторых произведениях У. Эко («Имя розы», «Нулевой номер»).
4 Тем не менее, хотя явную пользу от чтения детективов найти затруднительно, жанр уже 150 лет (с момента своего канонического зарождения — произведений Э. По и У. Коллинза) крайне востребован и не собирается сдавать позиции. Посещая книжные магазины, можно заметить, что сразу при входе на самом видном месте предлагаются произведения Ю. Несбё, Ж. Гранже, Д. Брауна, Б. Акунина; постоянно переиздаются А. Кристи, А. Конан-Дойл, Ж. Сименон, Р. Стаут и пр. Тиражи этих авторов насчитывают сотни тысяч экземпляров, а наиболее популярные — десятки миллионов («Десять негритят» (более 100 млн), «Код да Винчи» (более 80 млн), «Девушка с татуировкой дракона» (более 40 млн)). Телевидение в прайм-тайм регулярно транслирует детективы и детективные сериалы. Среди наиболее рейтинговых и популярных сериалов на сайтах IMDB и «Кинопоиск» высокие позиции занимают «Настоящий детектив», «Шерлок», «Пуаро Агаты Кристи», «Коломбо» и пр. В тяжелые времена (мировые войны, Великая депрессия) жанр становился особенно востребованным. «В 1940 году, когда Гитлер бомбил Лондон, жители вынуждены были постоянно прятаться под землей. В бомбоубежищах стали формироваться библиотеки… Люди, чья жизнь ежеминутно подвергалась опасности, читали детективы» [Борисенко, 2012: 34–35]. Неужели все дело в любви человека к развлечениям и разгадыванию разного рода загадок? Или же дискурс детектива содержит в себе что-то важное, отличающее его от других развлечений (в том числе интеллектуальных игр)?
5 В данном эссе приводится попытка социологического объяснения данного феномена (непреходящая популярность жанра при отсутствии явной практической пользы и скептическом отношении критиков). Для начала рассмотрим уже существующие интерпретации. При этом мы будем ориентироваться на анализ присущих детективу черт, приводящих к его актуальности, подразумевая, что читатели и зрители сами выбирают этот жанр среди других, а не просто потребляют его как навязанный рекламщиками или маркетологами извне («что идет по телевизору — то и смотрим»; «что продают на самом видном месте в книжном магазине — то и читаем»).
6

Возможные объяснения популярности
7 Г. Саттон полагает, что детективы и триллеры — это способ бегства от реальности. Захватывающий сюжет и жажда разгадать тайну преступления поглощает человека и, тем самым, отвлекает его от повседневных проблем и забот [Sutton, 2018]. Мы действительно можем рассматривать детектив как эскапизм, попытку временно забыть о рутине, но это не дает нам понимания, чем детектив отличается от других жанров и видов деятельности (фэнтези, ролевые игры, компьютерные игры, спорт и пр.).
8 Г. Саттон обозначает и другую причину: во времена большой неопределенности человеку свойственно искать более комфортные зоны, где все предсказуемо, подчинено логике, добро побеждает зло, а порядок и справедливость будут восстановлены [Там же]. Э. Маккарти добавляет, что все детективные истории имеют общий стержень, метанарратив [McCarthy, 2018]. Такие истории четко разделяют добро и зло, правильное и неправильное; все персонажи стандартизированы. Такое же наблюдение зафиксировал и Т. Кестхейи, который сравнивает жанр волшебной сказки и детективные истории. По его мнению, детективные истории сегодня заменили народные волшебные сказки. Т. Кестхейи использует анализ волшебных сказок В. Проппа и уподобляет персонажей детективов сказочным героям: герой — сыщик, его враг — преступник, свидетели —– дарители и [Кестхейи, 1989: 144–146]. Х. Борхес даже восхищается этими чертами детектива: «В защиту детективного жанра я бы сказал, что он не нуждается в защите: читаемый сегодня с чувством превосходства, он сохраняет порядок в эпоху беспорядка. Такая верность достойна похвалы» [Борхес, 1990: 264]. Пожалуй, такая интерпретация наиболее близка к тому, что мы рассмотрим далее. Однако мы не будем акцентировать внимание на структурных аспектах детективных историй и уподоблять их сказкам. Помимо неопределенности в окружающем мире детектив предлагает и свою ситуацию хаоса, которая, впрочем, должна иметь решение. Что же касается наличия канонических понятий о добре и зле, правильном и неправильном, то все чаще в детективах мы можем увидеть размывание этих понятий: нарушитель закона, например, может вызывать симпатию, а полиция – негативные эмоции.
9 Высокая вовлеченность читателя, интерактивность — еще одно из объяснений популярности детективного жанра. Мы рассматриваем улики, ведем допросы, гонимся за преступником, испытываем страх вместе с главным героем. Режиссер С. Эйзенштейн утверждал, что детектив — «наиболее действенный жанр литературы. От него нельзя оторваться… Самое сильнодействующее средство, самое очищенное, отточенное построение в ряде прочих литератур. Это тот жанр, где средства воздействия обнажены до предела» [Эйзенштейн, 1968: 107]. При чтении детективов удовлетворяется потребность в выходе за рамки привычного состояния, соприкосновение с маргинальными ситуациями, создается иллюзия рискованности происходящего (особенно при отождествлении себя с героем), однако при этом не теряется чувство безопасности. Сходные ощущения человек испытывает на американских горках или в квест-комнатах, где высока интерактивность, выбрасывается адреналин, но ситуация не перестает оставаться безопасной.
10 По мнению П. Мэттьюаци, чтение детективов дает нам возможность соприкоснуться с темными материями, понять корни зла [Mattiuazzi, 2011]. Читателю интересно, что может привести к совершению ужасных преступлений. Г. Саттон с ним согласен и подчеркивает, что зло очаровывает людей, привлекает повышенное внимание [Sutton, 2018]. Кроме того, это возможность побывать на табуированной территории, которая нежелательна в повседневном мире: вряд ли кому-то хочется соприкасаться с убийствами в реальной жизни, а не в литературной игре.
11 Н. Георгинова видит в основе популярности детективов потребности читателей: психологические и социально-культурные [Георгинова, 2013: 179–180]. К психологическим относятся: компенсация беспомощности, преодоление страхов, облегчение чувства вины, переживание чувства очищения от своей греховности, потребность в эмоциях. К социально-культурным факторам автор относит потребности в чтении, в романтике среди обыденности города, в наблюдении за характерами, в интеллектуальных развлечениях.
12 В целом, исследователи и публицисты обозначили действительно много важных факторов популярности жанра детектива. Мы же видим необходимость в более целостном социологическом взгляде на становление детективного жанра и объяснении его неизменной популярности. Кроме того, важно объяснить, почему детективный жанр появился именно в середине 19 века.
13

Социологические интерпретации появления детектива и его сущности
14 Если углубиться в историю детективного жанра, то корни можно найти в библейских сюжетах (пророк Даниил выступает в качестве следователя и спасает от смерти оболганную героиню, при этом он использует как логические аргументы, так и божественное откровение), древнегреческой литературе (Царь Эдип ищет убийцу своего предшественника, но доминирует здесь тема предопределенности судьбы), «Тысяче и одной ночи» («Три яблока» — расследование убийства, в котором визирь Джафар вынужден искать преступника под страхом казни, но фактически сами участники событий все раскрывают) и пр. Широко известны средневековые китайские детективные истории (современная версия — рассказы о судье Ди Р. ван Гулика), содержащие мистические процедуры для поиска преступника (общение с призраками). Конечно, эти истории содержат в себе элементы детектива (тайна, поиски разгадки, желание справедливости), однако их содержание во многом отлично от современного популярного жанра, предполагающего рациональный логический поиск истины при помощи анализа улик, опроса действующих лиц, следственных экспериментов и анализа полученной информации. Предполагается и наличие юридических процедур и последствий. Любые мистические ритуалы для установления виновника исключаются.
15 Еще одна предшественница детектива — загадка. Она могла быть частью устного фольклора (народные загадки) или частью повествования других произведения (например, загадка Сфинкса, определявшая будет ли жить дальше герой). Способность разгадывать загадки связывалось с мудростью, которая почиталась в античности и средневековье. Т. Кестхейи полагает, что в процессе урбанизации народная культура в виде сказок и загадок сменилась массовой в том числе в виде детективов [Кестхейи, 1989: 37].
16 Принято считать, что родоначальником детективного жанра является Э. По («Убийство на улице Морг» (1843)). Он создал основные каноны и сформулировал принцип, который заключается в том, что детективная загадка должна быть противоречивой — следовательно, из ряда вон выходящей. Далее жанр развивается и становится заметным благодаря работам У. Коллинза («Лунный камень», «Женщина в белом») и циклу рассказов и повестей о Шерлоке Холмсе А. Конан-Дойла. Таким образом, детектив зарождается в середине XIX века и с тех пор не перестает быть менее актуальным и востребованным. Конечно, можно рассматривать историю детектива исключительно как историю развития художественного жанра1. Но это не объясняет, почему существует такой временной разрыв между древними детективными сюжетами и всплеском популярности жанра в последние 150 лет. Видимо, дело не только в литературной традиции, но и в тех социальных факторах, которые влияли на жизнь человека XIX века.
1. Необходимо учитывать, что детективный жанр существенно трансформировался и трансформируется. В широком смысле мы можем включать в него тексты, включающие в себя тайну и ее расследование. Но нас будет интересовать дискурс, в котором основой является поиск истины, разгадки при помощи логических умозаключений и юридических процедур (опросы, наблюдения, эксперименты). При этом разумно разделить для последующей социологической интерпретации «классический детектив» (c момента возникновения в середине 19 века до Второй мировой войны) и современный детектив (конец 20 века и 21 век), поскольку существенно меняется и социокультурный контекст, и сам жанр (структура текста, затрагиваемые темы, методы расследования, мотивы персонажей). Например, заметно отличается мир викторианской Англии (рассказы о Шерлоке Холмсе, изначально печатавшиеся в газетах) и мир современной Великобритании и США (сериалы «Шерлок» и «Элементарно»). Для объяснения популярности «классических» детективов логично обратиться к классическим социальным теориям, а для современных детективов – к современным социальным теориям соответственно, поскольку они пытаются объяснить актуальный для них мир. При этом возможно и перспективно дальнейшее рассмотрение востребованности более узких разновидностей жанра («уютные», судебные, шпионские, про маньяков; национальные и пр.) или феномена отдельных популярных авторов.
17 Что же происходило в середине и конце XIX века? Происходят колоссальные перемены: появляются и развиваются транспортные средства (пароходы, поезда, велосипеды и пр.), люди становятся более мобильными, стремителен процесс урбанизации. Индустриальное общество приходит на смену аграрному. Меняется классовая структура общества. Капиталисты становятся влиятельнее рантье. Рабочие начинают бороться за свои права, организовывают профсоюзы, добиваются ограничения рабочего времени, страховок и пр. выплат. Меняется модель семьи (нуклеарная семья), отношение к родителям и детям. Формируются новые модели государства и управления2. Знания родителей и старших не всегда оказываются актуальными для детей. В общем, перемен так много, и они столь значительны, что человек не успевает за ними и часто оказывается в ситуации неопределенности, хаоса3.
2. Появление и существование упорядоченных государств-наций в условиях пренебрегающего границами капитализма по мнению Л. Болтански повлияло на распространение детективного жанра [Болтански, 2019].

3. Впрочем, в XX и начале XXI веков эти тенденции становятся еще более выраженными
18 Кроме того, происходят и интеллектуальные изменения. Сильны позитивистские настроения, вера в науку и прогресс, надежды на светлое будущее. Распространяется научное мышление. Это переносится и в юридическую сферу, где обвинение должно основываться на доказательствах и не противоречить законам логики. В. Макдермид полагает, что детектив стал возможен только с появлением современных юридических процессов [Макдермид, 2016: 6–10]. И действительно, дискурс детектива схож с научным, поскольку предполагает наличие проблемы, необходимость поиска истины, выдвижение гипотезы, поиск фактов для ее опровержения, логичность интеллектуальных построений, независимость истины и фактов от исследователя/детектива.
19 Такие значительные трансформации в обществе приводят к необходимости рефлексии. Социологическая наука зарождается как реакция, как осмысление социальных перемен и их последствий. По мнению Р. Нисбета ключевые идеи европейской социологической мысли были сформированы как реакция на английскую индустриальную и французскую буржуазные революции в начале 19 столетия [Nisbet, 1993: 1–47]. Вслед за контовским позитивизмом появляются функционализм Э. Дюркгейма, марксизм и понимающая социология М. Вебера. Дюркгейм, анализируя последствия происходящих социальных изменений, говорит о состоянии аномии, которая характерна для трансформирующегося общества: старые ценности перестают быть актуальными, а новые порядки еще не успели устояться. Дюркгейм подразумевал смену механической солидарности органической. Он анализировал различные следствия этого перехода, в частности рост девиантного поведения и самоубийств. По его мнению, причины суицидов и других видов отклоняющегося поведения социальны (это доказывается при помощи анализа статистических рядов в работе «Самоубийство»).
20 Детективный текст — это тоже попытка рефлексии на тему меняющегося мира и проблем, вызванных этими переменами. Необходимость его создания вызвана теми же факторами, что и у классических социологических работ. При этом в детективах можно обнаружить дискурсивные маркеры разных социологических школ 4. Ниже мы рассмотрим позитивизм, функционализм, понимающую социологию и марксизм – теории, современные произведениям По, Коллинза, Конан-Дойла и др. (расцвет «классического» детектива), и проанализируем как происходившие перемены формировали жанр и отображались в нем.
4. Обсуждение параллельного развития детективов и шпионских романов с социологическими представлениями присутствует в работе Л. Болтански [Болтански, 2019].
21 О. Конт предлагал концепцию интеллектуальной эволюции человечества. По его мнению, человечество прошло теологическую и метафизическую стадии и переходит к научной стадии, где доминирует познание мира научными методами, мир преобразуется под влиянием позитивистской философии [Конт, 2003: 54–140]. Агрессия должна исчезнуть. Меняется классовая структура общества. В этом смысле детективный дискурс базируется на идеях Конта: расследование подобно научному исследованию. Старые методы установления истины при помощи пыток и мистических ритуалов сменяются формализованными юридическими и логическими процедурами. По сути, Шерлок Холмс — образ ученого, интеллектуала, который и должен быть на вершине новой социальной иерархии. Р. Мессак рассматривал детектив как «повествование, посвященное, прежде всего, методическому и последовательному раскрытию с помощью рациональных и научных средств точных обстоятельств таинственного события» [Кестхейи, 1989: 28]. А. Эйнштейн тоже любил таинственное: «Самое прекрасное чувство, которое может выпасть не долю человека — ощущение тайны. Это источник всякого истинного искусства, всякой истинной науки» [там же: 125].
22 Функционалисты видят корни девиантного поведения в состоянии общества (переходный период, аномия) [Дюркгейм, 1994: 376–387]. Причины преступлений и девиаций – в самом общественном устройстве/неустройстве. В этом отношении распространенность детективного дискурса в кино и литературе — признак нездорового морального состояния общества. Используя функционалистскую теорию, можно сделать смелый вывод, что в целом уже более 150 лет общество не вполне морально здорово, если рассматривать детективы как отражение реальности или реакцию на нее. При этом сам детективный жанр рассматривается как моральный и дидактичный, поскольку виновник будет обнаружен и наказан, преступление не останется незамеченным и нераскрытым. Для функционализма характерно стремление к нормальному состоянию; для детективов характерно движение к восстановлению порядка. Правда, этот порядок вскоре вновь оказывается разрушенным: раскрытие одного преступления не приводит к исчезновению явления преступности. Дюркгейм постулирует, что девиантное поведение будет существовать всегда [Дюркгейм, 1996: 77–119]. Возможно, стоит говорить об ослаблении социальной солидарности вследствие уменьшения роли религии, которая ранее скрепляла общество. В детективном жанре транслируется оценка общества как испытывающего недостаток солидарности, но как заинтересованного в ее поиске и увеличении путем идентификации преступника и его наказания.
23 С другой стороны, с позиций функционалистского подхода в социальной антропологии наличие того или иного элемента в культуре означает его полезность и необходимость для ее функционирования [Малиновский, 2005: 63–69]. Таким образом, наличие детективного дискурса в той или иной культуре означает его функциональность. Здесь мы можем вспомнить аспекты популярности детективов по мнению Георгиновой, Саттона, Мэтьюци, Кестхейи и пр., о которых речь шла ранее. Ключевой же функцией детектива в культуре представляется его способность создать веру в то, что хаос имеет временный характер и какими бы хитрыми ни были преступники, порядок скоро обязательно наступит. Эту идею мы продолжим в анализе востребованности детективов сегодня. Стоит заметить, что детективы — демократичный жанр литературы, популярный среди всех слоев населения. Его полезность была и в том, что малообразованные слои населения формировали привычку чтения печатного слова (схожую роль играли и газеты). Образ сыщика зачастую символизирует моральность, нравственность, которые в конечном счете и одерживают победу над преступниками (трудно вспомнить что-то дискредитирующее о комиссаре Мегрэ, отце Брауне или мисс Марпл).
24 При этом не для каждой культуры детективы — полезный атрибут. В каких-то обществах на определенных этапах развития они могут восприниматься как дисфункциональное явление. Так, Т. Кестхейи описывает недоброжелательное отношение к детективу во времена фашистских режимов в Германии и Италии, поскольку «диктаторские режимы дразнило и раздражало то, что в большинстве детективов любители, частные лица одерживали победы, не раз посрамляя бездарную полицейскую бюрократию. Торжество гражданина над аппаратом принуждения — по крайней мере это вычитывали из детективных книг цензоры» [Кестхейи, 1989: 17–28]. Идеи презумпции невиновности, возможности ошибки системы и повышенное внимание роли отдельного человека с его выдающимися интеллектуальными способностями (сыщика) были чужды диктатурам и тоталитарным режимам. Таким образом, для тех систем и их сохранения детективный дискурс был вреден, дисфункционален, поэтому от него избавлялись. В этой же связи можно вспомнить, что в древней литературе были попытки детективного жанра, однако они не были продолжены в средневековье, поскольку подобный дискурс (близкий к научному) не был востребован в высоко религиозных обществах, где следствие строилось на иных принципах (например, при помощи пыток). Не был востребован жанр детектива и в социалистических странах до начала 1960-х, где велика была роль квазирелигии — идеологии.
25 Рассмотрение детектива с позиций понимающей социологии связано с понятием «социальное действие». По мнению М. Вебера, социология должна заниматься анализом социальных действий, которые имеют осмысленный характер и соотносятся с действиями других людей (ориентированы на их реакции) [Вебер, 1990: 602–636]. Дискурс детектива как раз и предлагает читателю разбираться в социальных действиях, пытаясь понять мотивы героев. Вебер выделяет четыре типа социальных действий: целерациональное, ценностно-рациональное, традиционное, аффективное. Они расположены в порядке уменьшения рациональности и «обдуманности». Детективные произведения в первую очередь имеют дело с целерациональными действиями, поскольку детективный жанр имеет свои каноны и предлагает читателю возможность разобраться в мотивах и действиях персонажей, если бы они действовали максимально рационально, имея четкий план. Так убийство служит инструментом для получения выгоды (наследство, устранение конкурента и пр.). Мотивы преступников, связанные с местью, ревностью, завистью скорее близки к ценностной рациональности (ценности справедливости, любви и пр.). Менее осознанные действия не вполне характерны для классического детективного повествования. Когда в концовке детектива оказывается, что злодей совершил преступление случайно (слишком сильно ударил или толкнул жертву, например), читатель может чувствовать неудовлетворенность, несправедливую игру со стороны автора.
26 Понимание мотивов социальных действий дает уверенность в том, что читатель понимает, как устроен современный мир. Особенно это показательно, когда в качестве сыщика выступает пожилой персонаж (Эркюль Пуаро и мисс Марпл; не выходящий за пределы своего дома Ниро Вульф и пр.). Демонстрируется, что даже в быстро меняющихся условиях остаются актуальными мудрость и жизненный опыт, поэтому необязательно быть молодым и физически развитым для хорошей ориентации и адаптации в современном мире. Возможность посмотреть на мир и ситуацию глазами другого человека (персонажа) дает возможность приблизиться к разгадке тайны в книге и лучше понимать мир и других людей в целом.
27 Вебер констатировал рационализацию общества, при которой увеличивается доля целерациональных действий относительно других социальных действий. Соответственно, и преступления все чаще носят спланированный характер; экономическая логика доминирует над ценностными ориентирами. Рационализация предполагает и рост бюрократии, под которой Вебер подразумевал идеальный тип организации [Вебер, 2016: 256–264]. Полицейская система выступает в детективах такой бюрократией. Она эффективна в плане сбора доказательств, задержания и допроса подозреваемых, наказания преступников, но она зачастую выступает как неспособная сделать верные умозаключения. Вебер критиковал бюрократию, которая направлена не на конечную цель, а на исполнение своих обязательных ритуалов. Полиция должна кого-то поймать и наказать, но всегда ли это настоящий преступник? Поэтому в детективах мы часто видим главными героями или частных детективов, или журналистов и писателей, или просто проницательных людей (мисс Марпл), или же полицейских, которым в системе некомфортно и которая только мешает их деятельности (Харри Холе). Бюрократическая машина лишена харизмы и не достигает целей, а герои-харизматики имеют способность лучше понимать мотивы действий других и замечать важное в том, в чем другие не видят интересного и ценного. Главные герои детективов несомненно обладают харизмой и поэтому детективы зачастую выпускаются как серии рассказов и романов с постоянным набором основных действующих лиц, что подчеркивает, что в сложной ситуации разобраться сможет далеко не каждый, а лишь тот, кто наделен определенными качествами (поэтому Холмс всегда впереди Лестрейда, Пуаро — инспектора Джеппа и пр.).
28 Марксистская теория критиковала современное ей капиталистическое общество, социальное неравенство, тяжелое положение рабочего класса [Маркс, Энгельс, 1848]. Детективный жанр демонстрирует яркие картины жизни индустриального общества со всеми его проблемами. Критикуется характерная для капитализма жажда наживы, собственнический инстинкт, борьба за наследство, неравные возможности и пр. По сути своей дискурс классического детектива пропитан марксистской идеей: капиталистическое общество порождает пороки, ощущение несправедливости, желание разбогатеть или удержать высокий статус, не имея социальных предпосылок для этого, толкает к девиантному поведению («Визит инспектора» Дж. Пристли, «Женщина в белом» У. Коллинза — яркие примеры). Обнаружение преступника – косметическая мера, преступность же можно победить, лишь изменив общественный строй. Исключением служат шпионские детективы, где коммунисты и марксисты показаны в качестве антагонистов и угрожают капиталистическому порядку (произведения Дж. ле Карре). Современные детективы часто могут иметь такую критическую марксистскую направленность опосредованно: злодеем выступает персонаж с желанием отомстить или тяжелой психологической травмой, полученной в семье, университете, церкви, армии и др. (фильм «Психо» А. Хичкока, «Снеговик» Ю. Несбё). Демонстрируется несовершенство данных социальных институтов.
29 Таким образом, дискурсу классического детектива присущи идеи позитивизма и классических социологических теорий. Эти же дискурсивные черты характерны и для большинства современных детективов. Впрочем, причины востребованности детективов сегодня изменились.
30

Детектив — таблетка от футурошока
31 Скорость изменений в мире все увеличивалась и продолжает расти. Мировые войны и революции, электрификация, глобализация, появление телевидения и Интернета, распространение авиасообщения и личных автомобилей, появление цифровой экономики — лишь малая доля из огромного списка значимых перемен в ХХ веке. Естественно, социологическая наука отреагировала на это появлением множества различных теорий. В контексте темы данной статьи ключевыми выглядят идеи Э. Тоффлера о футурошоке.
32 Футурошок означает утрату способности адаптироваться к темпу перемен и ориентации в меняющемся социальном мире, а также страх перед грядущим [Тоффлер, 2008: 351–353]. В эпоху интенсивных макроперемен адаптация к всегда непростым микропеременам дается человеку все труднее. «Убыстрение перемен не просто ударяет по промышленности или странам. Это конкретная сила, которая глубоко проникает в нашу частную жизнь, заставляет нас играть новые роли и ставит нас перед лицом опасности новой и сильно подрывающей душевное равновесие психологической болезни… Мы можем определить «шок будущего» как страдание, физическое и психологическое, возникающее от перегрузок, которые физически испытывают адаптивные системы человеческого организма, а психологически — системы, отвечающие за принятие решений» [там же].
33 Э. Тоффлер уделяет большое внимание ускоряющимся изменениям (прежде всего технологическим), которые сильно влияют на социальный мир — он становится все более непостоянным, неопределенным, текучим, изменчивым (в этом Э. Тоффлер близок к постмодернистам) и психологическое состояние людей. Адаптация когнитивных схем к меняющимся условиям запаздывает, поэтому человеку становится все труднее принимать решения, вступать в отношения (особенно долгосрочные); все чаще люди испытывают страх будущего, депрессию или апатию; чаще происходит «замыкание в себе». Важный вклад Э. Тоффлера в социологическую науку состоит во внимании именно к стремительному темпу технологических перемен (человек не всегда в состоянии успевать адаптироваться под новую ситуацию), влияющих на все сферы общественной жизни. Если раньше солдат после долгой службы или бывший узник тюрьмы, возвращаясь домой, испытывали проблемы, связанные с некоторой сменой типизаций их близких, то сегодня проблема намного глобальнее: люди после долгого отсутствия возвращаются в другой мир, при этом они имеют слабое представление о том, как этот новый мир устроен, как в нем найти себя, поэтому они испытывают психологические проблемы (это напоминает идею М. Мид о наступлении в будущем префигуративного типа обмена знаниями между детьми и взрослыми, когда жизни родителей и детей коренным образом отличаются) [Мид, 1988: 322–362].
34 Особенно актуальными выглядят эти идеи на фоне происходящей пандемии коронавируса (COVID-19) и множества событий с ней связанных. Мир столкнулся с чем-то новым, неизвестным. Целые страны и отдельные люди не знают, как реагировать на ситуацию, как преодолеть кризис с минимальными потерями (и человеческими, и экономическими, и психологическими). Очевидно, что многие испытывают этот страх будущего и пребывают в крайне сложном психологическом состоянии, на которое к тому же накладываются экономические проблемы (страх потери работы и сбережений), ограничения в перемещениях, страх заражения и пр. Одной из временных мер для отвлечения от тяжелой действительности и иллюзии обретения почвы под ногами может являться обращение к детективному жанру.
35 Г. Анджапаридзе считает, что «не будет преувеличением сказать, что детектив, будучи каноническим жанром, в то же время самый динамичный и самый изменчивый жанр» [Анджапаридзе, 1989: 8]. В современных детективах находит отражение тематика стремительных изменений и проблем, связанных с их распространением: киберпреступность, травля в Интернете, склонение к суициду, анонимные угрозы, угроза пандемии, искусственный интеллект и пр. («Черные дельфины» М. Долонь, разные версии и сезоны сериала «Мост», «Инферно» и «Происхождение» Д. Брауна и пр.). Любопытно, что в современных детективах исторической направленности мотивы и темы созвучны скорее сегодняшней повестке дня (тема насилия над детьми в «Доме Шелка» Э. Горовица, феминизм в «Алиенисте» К. Карра и пр.) Вместе с отражением реальности детектив играет другую важнейшую роль — психотерапевтическую. В мире, который стремительно меняется, слишком высока неопределенность. Далеко не каждый может спокойно существовать в таких тяжелых для психики условиях. Конечно, детектив не в состоянии помочь человеку справиться с последствиями футурошока. Чтение или просмотр не приведет к адаптации к постоянно меняющимся условиям. Но детектив может создать непродолжительную иллюзию возможности преодоления хаоса.
36 Сам детектив — это ситуация неопределенности, это хаос, загадка. Сыщик помогает нам организовать порядок. И сама эта возможность превращения неопределенности в определенность принципиально важна читателю. Можно уподобить чтение или просмотр детектива устранению симптомов болезни вместо ее лечения. Кто-то критикует прием парацетамол-содержащих препаратов, однако многообразен ряд ситуаций, когда эти средства помогают человеку. Критикуется и детективный жанр, но он дает временную возможность облегчения переживания футурошока.
37 Интересны в этом отношении современные постмодернистские детективы, которые сохраняют многие формальные признаки жанра, не дают читателю возможность из хаоса получить порядок («Дитя во времени» И. Макьюэна, многие романы Харуки Мураками). Можно рассматривать это как обман, но вместе с тем открытые концовки предлагают читателю осознать, что из ситуации неопределенности нельзя убежать, необходимо продумывать варианты и находить решение, задействовав при этом ресурс воображения. Неопределенность и недосказанность сюжета, мотивов персонажей – это новый реализм, поскольку именно в такой зыбкой и непостоянной среде и приходится существовать современному человеку. Предоставляется большая роль активному воображению читателя, который должен не принимать готовую авторскую задумку, а участвовать в дополнении художественного произведения (в своей голове). При этом не существует единственно верного решения загадки и неопределенность не сменится определенностью (примечателен рассказ Р. Акутагавы «В чаще», где изложено 3 равнозначные, но противоречащие друг другу версии происходящего и читатель вынужден делать свой личный вывод). Активная роль человека, его решений и его действий важны в современном неустойчивом мире, что и отражено в постмодернистских образцах детективного жанра. Возможно, такие детективы более востребованы среди читателей и зрителей с более высокой толерантностью к неопределенности.
38 Важно отметить, что обозначенная роль детектива как средство временного спасения от футурошока — черта, характерная практически исключительно для детективного жанра. В чтении детективов есть и другой важный момент – интерактивность: читатель вместе с сыщиком пытается найти преступника, выдвигает версии, и если оказывается прав, то может получить удовлетворение не только от своих интеллектуальных способностей, но и от возможности обуздания хаоса своими силами (а это может дать веру в собственные силы).
39 Другие популярные жанры литературы могут предлагать разные способы взаимодействия с изменчивой современностью и нарастающей неопределенностью. Это, например, бегство от реальности в принципиально другие миры, характерное для жанров фэнтези и исторических романов (функциональную близость этих жанров можно наблюдать в том, как их любители организуют ролевые игры и участвуют в них). Это эскапизм, позволяющий погрузиться в мир, где нет такой неопределенности, но он не дает возможности хотя бы временно создать иллюзию возможности ее преодоления. В этом смысле любопытны современные детективы с ретро-мотивом (приключения Эраста Фандорина, продолжения Шерлока Холмса и пр.), которые сочетают в себе одновременно и эскапизм, и возможность создания иллюзии преодоления футурошока; зачастую мотивации и поведение героев в таких произведениях осовременены.
40 Антиутопии предлагают трагичные образы будущего (можно сравнивать реальность с этим пессимистичным прогнозом и успокаивать себя, что пока все не так плохо, как в книге). Неопределенность современного мира сменяется на более определенную угрожающую картину дегуманизированного будущего. Неопределенность текущего момента предстает в более выгодном свете. Формируется более позитивное отношение читателей к неопределенности окружающей реальности и нежелание принять перспективы, описываемые в произведениях Р. Брэдбери, Дж. Оруэлла, Н. Харкуэя и пр.
41 Научная фантастика ставит важные вопросы о соотношении прогресса, технологических изменений и роли человека, его самочувствии в меняющемся мире. Этот жанр предполагает описание гипотетической картины будущего, которая оторвана от современности, и в этом смысле происходит бегство читателя от окружающего его неопределенного мира. Тем не менее, во многих произведениях этого жанра персонажи сталкиваются с неопределенностью в новых обстоятельствах и необходимостью как-то взаимодействовать с ней («Солярис» С. Лема, «Пикник на обочине» Стругацких, фильм «Таинственная стена» и пр.).
42 Особенно популярен в последнее время жанр нон-фикшн, в частности «бизнес-литература». Эти книги обещают дать рецепты достижения успеха и счастья, но, как правило, ограничиваются декларацией давно известных истин. «Гуру» успешной жизни призывают к активному действию, предлагают красивые лозунги, но многим ли такие лозунги помогут обрести островки уверенности в потоке нарастающей неопределенности? Впрочем, кому-то они дают позитивный эмоциональный заряд и веру в то, что многое в жизни зависит от самого человека, а кому-то понимание необходимости действовать, пробовать разное, заводить новые знакомства и постоянно искать что-то в океане жизненных возможностей, чтобы быть успешным и комфортно существовать в неопределенном и изменчивом мире. Авторы описывают инструменты, помогающие взаимодействовать с неопределенностью, но это не означает преодоление неопределенности и состояния футурошока.
43 Таким образом, современные жанры популярной литературы по-разному затрагивают проблему неопределенности и предлагают разные способы взаимодействия с ней: эскапизм; осознание ценности неопределенности современного мира; указание на необходимость взаимодействия с неопределенностью; активную адаптацию к неопределенному миру и пр. Однако, лишь детективный жанр предлагает читателю иллюзию временного преодоления неопределенности и идею, что ее принципиально можно преодолеть.
44 Итак, возникновение и распространение детективного жанра напрямую связано с наблюдаемыми с середины XIX века переменами в жизни общества. Это совпадает с моментом появления классических социологических теорий. Рассматривая детективный жанр с позиций современных социологических теорий, мы можем заключить, что дискурс детектива, с одной стороны, направлен на критику существующего общественного строя, а с другой — на непродолжительное сглаживание последствий футурошока. Читая детектив, мы на какое-то время преодолеваем хаос текучей современности. Такая уникальная психотерапевтическая функция безусловно важна, хотя и не является панацеей от того состояния, в котором мы находимся из-за скорости происходящих перемен. Современные постмодернистские детективы все чаще оставляют открытые концовки или же предлагают хаотичные или случайные причины преступлений. Такой дискурс означает принятие реальности, а не средство для ее временного укрощения.

References

1. Andzhaparidze G.A. Zhestokost' kanona i vechnaya novizna // Kak sdelat' detektiv / sost. A.F. Stroev. M.: Raduga, 1990. S. 279–292.

2. Andzhaparidze G.A. Zhestokost` kanona i vechnaya novizna [Cruelty of the canon and eternal novelty]. Kak sdelat` detective [How to make a detective], compil. by A.F. Stroyev Moscow: Rainbow Publ., 1990. Pp. 279–292.

3. Andzhaparidze G.A. Populyarnyj zhanr vchera i segodnya. Predislovie k knige T. Kestkheji «Anatomiya detektiva». Debretsen, 1989.

4. Andzhaparidze G. Populyarniy zhanr vchera I segodnya. Predislovie k knige T. Kestheji «Anatomiya detectiva» [Popular genre yesterday and today. Preface to T. Keszthely's Anatomy of a Detective]. Debrecen, 1989.

5. Boltanski L. Tajny i zagovory. Po sledam rassledovanij / per. s fr. A. Zakharevich. SPb.: Izdatel'stvo Evropejskogo universiteta v Sankt-Peterburge, 2019.

6. Boltanski L. Tayny I zagovory. Po sledam rassledovaniy. [Secrets and conspiracies. On the trail of investigations], transl. from French by A. Zakharevich. Saint-Petersburg: Publisher House of the European University in St. Petersburg Publ., 2019.

7. Borisenko A.L. Zolotoj vek britanskogo detektiva / Tol'ko ne dvoretskij. M.: Astrel': Corpus, 2012. S.34–35.

8. Borisenko A.L. Zolotoy vek britanskogo detektiva [Golden Age of Detective Fiction]. Tol`ko ne dvoretskiy [Just not a butler]. Moscow: Astrel: Corpus Publ., 2012. P. 34–35.

9. Borkhes Kh.L. Detektiv // Kak sdelat' detektiv / sost. A.F. Stroev. M.: Raduga, 1990. S.236–272.

10. Borges J.L. Detectiv [Detective]. Kak sdelat` detective [How to make a detective], compil. by A.F. Stroyev Moscow: Rainbow Publ., 1990. P. 236–272.

11. Veber M. Osnovnye sotsiologicheskie ponyatiya / per. s nem. M.I. Levinoj // Veber M. Izbrannye proizvedeniya / sost., obsch. red. i poslesl. Yu.N. Davydova; predisl. P.P. Gajdenko. M.: Progress, 1990. S.602–644.

12. Weber M. Osnovnye sotsiologicheskie ponyatiya [Basic sociological terms], transl. from Germ. by M.I. Levina. Weber M. Izbrannye proizvedeniya [Favorites], compil., ed. and afterw. by Yu.N. Davydov; forew. by P.P. Gaidenko. Moscow: Progress Publ., 1990. Pp. 602–644.

13. Veber M. Khozyajstvo i obschestvo. Ocherki ponimayuschej sotsiologii / per. s. nem. V.A. Brun-Tsekhovoj i dr., pod obsch. red. L.G. Ionina. M.: Izdatel'skij dom Vysshej shkoly ehkonomiki, 2016.

14. Weber M. Hozyaystvo I obshchestvo. Ocherki ponimayushchey sotciologii [Economy and Society: An Outline of Interpretive Sociology], transl. from Germ. by V.A. Brun-Tsekhova et al., ed. by L.G. Ionin. Moscow: HSE Publishing House Publ., 2016.

15. Georginova N.Yu. Detektivnyj zhanr: prichiny populyarnosti // Nauchnyj dialog: Filologiya, 2013. №5 (17). S.173–186.

16. Georginova N. Detektivnyi zhanr: prichiny populyarnosti [Detective genre: popularity reasons]. Nauchnyi dialog: Philologiya, 2013. N 5 (17). Pp. 173–186.

17. Dyurkgejm Eh. O razdelenii obschestvennogo truda / per. s. fr. A.B. Gofmana. M.: Kanon, 1996.

18. Durkheim E. O razdelenii obshchestvennogo truda [The Division of Labour in Society], transl. from French by A.B. Gofman. Moscow: Kanon Publ., 1996.

19. Dyurkgejm Eh. Samoubijstvo. Sotsiologicheskij ehtyud / per. s. fr. A.N. Il'inskogo. M.: Mysl', 1994.

20. Durkheim E. Samoubiystvo. Sotsiologicheskiy etyud [Suicide. Sociological study], transl. from French by A.N. Ilyinsky. Moscow: Thought Publ., 1994.

21. Kestkheji T. Anatomiya detektiva. Debretsen, 1989.

22. Keszthelyi T. Anatomiya detective [Anatomy of detective]. Debrecen, 1989.

23. Kont O. Dukh pozitivnoj filosofii. Slovo o polozhitel'nom myshlenii / per. s. fr. A.I. Shapiro. Rostov n/D: Feniks, 2003.

24. Comte A. Duh pozitivnoy philosophii. Slovo o polozhitel`nom myshlenii [Spirit of positivistic philosophy], transl. from French by A.I, Shapiro. Rostov-on-Don: Phoenix Publ., 2003.

25. Makdermid V. Anatomiya prestupleniya: Chto mogut rasskazat' nasekomye, otpechatki pal'tsev i DNK/ per. s angl. G. Yastrebova. M.: Al'pina Non-fikshn, 2016.

26. Mcdermid V. Anatomiya prestupleniya: Chto mogut rassskazat` nasekomye, otpechatki paltsev i DNK [The anatomy of crime: What insects, fingerprints and DNA could tell us], transl. from English by G. Yastrebov. Moscow: Alpina non-fiction Publ., 2016.

27. Malinovskij B. Nauchnaya teoriya kul'tury. 2-e izd. ispr. M.: OGI (Ob'edinennoe Gumanitarnoe Izdatel'stvo), 2005.

28. Malinowski B. Nauchnaya teoriya kul`tury [Scientific theory of culture]. Second revised edition. Moscow: OGI (Ob`edinennoe gumanitarnoe izdatel`stvo) Publ., 2005.

29. Marks K., Ehngel's F. Manifest Kommunisticheskoj partii, 1848. [Ehlektronnyj resurs] URL:

30. https://www.marxists.org/russkij/marx/1848/manifesto.htm (data obrascheniya: 11.11.2019).

31. Marx K., Engels F. Manifest Kommunisticheskoy partii, 1848 [The Communist Manifesto]. [Electronic resource] URL: https://www.marxists.org/russkij/marx/1848/manifesto.htm (date of access: 11.11.2019)

32. Mid M. Kul'tura i mir detstva / per. s. angl. A.Yu. Aseeva, cost. i predisl. I.S. Kona. M.: Nauka, 1988.

33. Mead M. Kultura i mir detstva [Culture and the world of childhood], transl. from English by A.Yu. Aseev, ed. and foreword by I.S. Kon. Moscow: Science Publ., 1988.

34. Moiseev P. Poehtika detektiva. M.: Izdatel'skij tsentr VShEh, 2017.

35. Moiseev P. Poetica detective [The Poetics of Detective Fiction]. Moscow: HSE Publishing House Publ., 2017.

36. Toffler Eh. Shok buduschego / per. s. angl. E. Rudneva i dr. M.: AST, 2008.

37. Toffler A. Shok budutchego [The Future Shock], transl. from English by E. Rudnev et. al. Moscow: AST Publ., 2008.

38. Ehjzenshtejn S. Tragicheskoe i komicheskoe, ikh voploschenie v syuzhete // Voprosy literatury. 1968. № 1. S. 91–112

39. Eisenstein S. «Tragicheskoe I komicheskoe, ih voplotchenine v syuzhete» [Tragic and comic, their embodiment in the plot]. Voprosy literatury [Literature issues]. 1968. N 1. P. 91–112

40. Mattiuazzi P. Why are we so fascinated with murder? [Electronic resource]URL:

41. https://www.everydaypsychology.com/2011/05/why-are-we-so-fascinated-with-murder.html?fbclid=IwAR2gN9YtLIMKEqJDZemtpbcLHehJa0z1DsL05oXTHr5nVgsboUqN0DuVgNM#.Xcp0glczbIX (date of access: 11.11.2019).

42. McCarthy E. 12 reasons we love true crime, according to the experts, [Electronic resource] URL:

43. https://www.mentalfloss.com/article/559256/why-we-love-true-crime (date of access: 11.11.2019).

44. Nisbet R. The sociological tradition. Routledge. New York, 1993.

45. Sutton H. The perfect crimes: why thrillers are leaving other books for dead. [Electronic resource] URL:

46. https://www.theguardian.com/books/2018/apr/14/perfect-crime-fiction-bestsellers- whodunnits-thrillers-leave-rivals-for-dead?fbclid=IwAR0NCJ8pTtbRop9Bp4rMPp4YG2haMJmAEoZnqqqIAtHuGsyBe2q2-UZjKpg (date of access: 11.11.2019).

Comments

No posts found

Write a review
Translate