Существует множество причин для непрофессионального интереса к юриспруденции и праву – от простого человеческого инстинкта самосохранения до значительно более амбивалентной завороженности публики преступлением и правосудием. Прения сторон, перекрестные допросы, открывающие и заключительные речи, а также закулисные махинации адвокатов, персональные трагедии пострадавших и заключенные в судебном процессе этические дилеммы не только вызывают у зрителя живой интерес, но и способствуют его юридическому образованию.

Ускоренное развитие технологий в последние десятилетия также вызвало множество опасений касающихся безопасности и частной жизни индивидуума. Вместе с Интернетом люди впустили в свои дома возможные столкновения с такими злоупотреблениями как хакерство, тайное наблюдение, кража личности, диффамация, клевета, оскорбление, нарушение неприкосновенности частной жизни, запугивание, харрасмент (домогательство), сталкинг (преследование), «порнография в отместку», шантаж, доведение до самоубийства. Вследствие этого, хотя бы поверхностное знакомство с законами превратилось для человека в жизненную необходимость.

Громкие судебные дела также вызывают огромный общественный резонанс, провоцируют полемику, в том числе в социальных сетях, и пробуждают заинтересованность публики во всем, что касается судопроизводства.

Не будет преувеличением утверждать, что свои познания о законе и правопорядке публика черпает преимущественно из средств массовой коммуникации, в том числе аудио-визуальных.

При помощи имеющихся в их распоряжении изображений кино и ТВ способны донести до публики замыслы и послания, которые печатные передать не в состоянии; они также далеко превосходят своих соперников в доступности «безбарьерности», популярности и разносторонности, не говоря о (обманчиво безобидной) развлекательной ценности. Таким образом, выяснить, как именно эти средства массовой коммуникации влияют на аудиторию и органы правосудия, представляется насущной задачей и настоятельной необходимостью.

Распространенное утверждение, что судебная сфера является доминирующей в американской жизни и культуре, давно является общим местом. Нисколько не утратили актуальности наблюдения Алексиса де Токвилля о том, что в Соединенных Штатах «дух законности распространяется далеко за пределы судов», «практически нет такого политического вопроса, который бы рано или поздно не превращался в судебный вопрос», а законоведы «проникают во все слои общества, обволакивают его полностью, работают изнутри, воздействуют на него помимо его воли» [1].

Любой суд изначально содержит в себе все задатки драмы, и судебный процесс есть нечто иное как организованный нарратив. По словам кинематографиста Джона Уотерса, «судебные разбирательства – самые развлекательные из всех американских зрелищ, лучше чем театр, и, за редкими исключениями, значительно более захватывающие чем фильмы». [2] Кэрол Кловер, в свою очередь, пишет о том, что англо-американские фильмы позаимствовали свою сюжетную структуру и повествовательные методы у судебных процессов [3].

Влияние фильмов проявляется даже в том, что их не брезгуют цитировать в мотивировках своих судебных мнений судьи Верховного суда [4]. Не говоря об адвокатах и представителях закона, все чаще полагающихся на приемы убеждения, подслушанные и подсмотренные в аудио-визуальных образцах. Значительная часть зрителей в свою очередь являются потенциальными участниками судебных процессов – в качестве потерпевших, преступников, свидетелей и присяжных.

Символично, что с наступлением нового века/тысячелетия, в сетке дневного телевещания «мыльные оперы» были подвинуты судебными шоу. Невероятный рейтинговый успех этой «бедной» разновидности юридической драмы на российском телевидении («Час суда», «Суд идёт», «Суд присяжных», «Федеральный судья» и т.п.) стал доказательством того, что спрос на подобные зрелища велик и в нашей стране.

Именно в образовательной функции (или отсутствие оной) заключается основное различие между этими шоу: в то время как в одних делается намеренный акцент на развлекательную сторону, в других отчетливо наблюдаются попытки ликбеза [обилие юридических терминов, поясняемых словарными определениями, цитаты из Уголовного (Гражданского, Семейного и т.д.) кодекса].

Несмотря на очевидность того, что в повседневной жизни обычному законопослушному гражданину с большей вероятностью и частотой пригодятся познания в налоговом праве, чем в уголовном, именно примеры из последнего вызывают у публики значительно больший ажиотаж.

Наиболее серьезным недостатком является чрезмерное драматизирование, когда в угоду зрелищу, «человеческому интересу», торжеству (нередко принимающему форму «око-за-око» мести) правосудия, создатели жертвуют реалистичностью.

Отдельные суды напоминают базары, где допустимы несдержанность, беспардонность, наглость, оскорбления оппонентов, что крайне заразно, и способно в свою очередь передаваться остальным участникам процесса, включая не обладающих должной квалификацией и/или опытом обвинителей и адвокатов, и даже судей, выпускающих вожжи ведения заседания из рук.

Это уже сегодня можно наблюдать по телевизионным трансляциям из залов настоящих судов: речи, причём, не только подсудимых, все чаще грешат демагогией, заключительные слова превращаются в политические заявления («Понтий Пилат – такой был персонаж»). Доходит до того, что не только наблюдатели, но и официальные участники процесса, не стесняются заниматься, например, «текстингом» (написанием и отправкой SMS-сообщений) в разгар заседания, и подрыв авторитета правосудия происходит с каждым язвительным «твитом» адвоката. Правовая казуистика помноженная на сетевой "троллинг" представляет собой нелицеприятное зрелище. Хуже того, воспитывается зритель, являющийся в суд с представлениями о позволительности и даже нормальности подобного поведения на процессе.

С некоторых пор в отдельные шоу также добавились постановочные реконструкции преступления. Призванные еще более погрузить зрителя в происходящее на экране, они, как показывают отдельные исследования, парадоксальным образом укрепляют пресловутую «четвертую стену», разделяющую миры экранного насилия и домашнего комфорта, заставляя зрителя ощутить себя в безопасности своей «мирной гавани» в сравнении с демонстрируемым на экране жестоким «где-то там» [5].

Как и в случае со многими другими сериалами на профессиональную тематику судебные шоу часто упрекают за создание у зрителя ложного представления о судебной системе и процедуре - и его личной осведомленности о них.

Так, в широкий обиход вошло понятие «CSI-синдром» (по названию сериала «C.S.I.: Место преступления»/CSI: Crime Scene Investigation» в смежном поджанре шоу посвященных судебной экспертизе), когда искаженно-преувеличенное изображение возможностей науки оказало прямое влияние на восприятие публики. Если на заре криминалистики приходилось преодолевать недоверие присяжных к развивающейся науке, то ныне возникла прямо противоположная ситуация: чрезмерное уверование в её всемогущество.

Хотя ряд исследований показали, что значительная часть того, что приписывается синдрому не более чем городские легенды (в частности, якобы возросшее на обвинение “бремя доказывания”), сами слухи о его существовании заставили прокуроров и адвокатов с большим вниманием относится к представляемым в суде данным судебной экспертизы [6].

Мнимая юридическая подкованность и обманчивая грамотность имеет еще одну сторону. Если в случае с медициной большинство вменяемых зрителей хотя бы отдают себе отчет в том, что самодиагностирование и самолечение рискуют обернуться самыми трагическими последствиями, то отношение к юриспруденции куда более поверхностное, вызывающее необоснованную самоуверенность: «чем я хуже недоучки юрфака».

В медицинском процедурале «Хаус»/House, M.D. (2004-2012, Fox) врач, выслушивая жалобы пациента на постоянное недомогание, «синдром хронической усталости» и проблемы с концентрацией внимания, суховато замечает: «Не во время ваших поисковых исследований этой темы в интернете, очевидным образом».

В свою очередь в сделанном в комедийном ключе сериале «Грайндер»/The Grinder (2015-, Fox) представлен пример непрофессионального юриста: исполнявший много лет роль адвоката на телевидении и «понабравшийся» в процессе юридических терминов герой пытается применить свои познания в настоящем суде. Однако уже в пилотном эпизоде он проигрывает дело, проникнув в жилище ответчика, и тем самым сделав все добытые при обыске улики непригодными в суде – в результате чего немолодая семейная пара эмигрантов теряет последнее жилище.

Таким образом, мы переходим к рассмотрению вымышленных изображений юристов на экране, и в частности, наиболее часто избираемого на роль главного героя образа - образа адвоката.

В 2003-м году Американский институт киноискусства назвал «величайшего киногероя всех времен», которым стал адвокат Аттикус Финч – персонаж экранизации романа Харпер Ли «Убить пересмешника»/To Kill a Mocking Bird (1962) [7]. Герой, согласно данному Институтом определению, это персонаж, который «торжествует в самых неблагоприятных обстоятельствах и демонстрирует высокие моральные качества, отвагу и целеустремленность», а также «показывает человечество в его лучших проявлениях».

Учитывая, что «линкольновская фигура» Финча, особенно в исполнении Грегори Пека, вдохновила на занятие профессией не одно поколение юристов, [8] едва ли стоит удивляться, почему опубликованная в 2015-м году ранняя версия романа, «Пойди, поставь сторожа»/Go Set a Watchman, из которой в частности выяснялось, что Финч придерживался весьма правых взглядов, выступал за расовую сегрегацию и даже посещал встречи белых супрематистов, вызвала культурный шок у значительной части публики. «Мечта, которую надеются достичь молодые адвокаты, и об утрате которой сожалеют старые», [9] оказалась разбита в одночасье.

Безо всякого злорадства стоит отметить, что американцам в литературе и в кино почти всегда недостаточно системы, им непременно требуется герой-одиночка, спаситель, предводитель, ангел-хранитель и в буквальном смысле защитник униженных и оскорбленных. Этот, и без того достаточно антидемократический и даже тоталитарный, по сути, посыл, становится вдвойне сомнительным, если избранным героем является пресловутый «белый мужчина христианского вероисповедания», самой инкарнацией которого является Аттикус Финч [10].

На телевидении в свою очередь длительное время царствовал «рыцарь законодательных джунглей» Перри Мейсон, герой романов бывшего адвоката, ставшего автором бестселлеров, Эрла Стэнли Гарднера. Сериал «Перри Мейсон»/Perry Mason (1957-1966) с Рэймондом Бёрром в главной роли до сих пор с успехом ретранслируется по телевидению, включая российское.

Неувядающая популярность гарднеровского канона опирается в первую очередь не на реальность, но на эскапизм. Легендарная Марлен Дитрих, сыгравшая заглавную роль в классике жанра «Свидетель обвинения»/Witness for the Prosecution (1957), а также «Нюрнбергском процессе»/Judgement at Nuremberg (1961), в своей автобиографии описывает, как открыла для себя книги Гарднера в годы второй мировой в военном госпитале, где для солдат он был «Богом», способным «заставить замолчать боль после ампутации»: «Во время войны его книги стали духовной опорой для тех, чьи тела состояли из одних только ран» [11].

В современном судопроизводстве Мейсон при всей изворотливости, скорее всего, лишился бы адвокатской лицензии задолго до окончания первого же процесса (на котором его бы постоянно оштрафовывали/арестовывали за многочисленные проявления неуважения к суду). Тем не менее, его роль в поднятии престижа профессии, способности заразить идеалами, которые в противном случае давно бы ушли в небытие, редко оспаривается даже самыми ожесточенными его противниками.

Со смещением с пьедестала Финча и отправлением на покой Мейсона еще острее встает вопрос, кто займет их место в общественном сознании.

Вероятно, едва ли не самым неочевидным кандидатом на роль лучшего киноадвоката является «Мой кузен Винни»/My Cousin Vinny (1992). Тем не менее, согласно опросу читателей журнала Американской Ассоциации Адвокатов [ABA journal], именно Винни Гамбини вышел триумфатором, а сама непритязательная комедия о незадачливом бруклинском адвокате (лишь на шестой раз сумевшем сдать экзамен на право заниматься профессией и сразу же оказавшемся втянутым в процесс об убийстве в глуши штата Алабама) оказалась почетным бронзовым призёром в борьбе за звание лучшей судебной картины всех времен, расположившись вслед за «Пересмешником» и «12 разгневанными мужчинами»/12 Angry Men (1957).

Профессор чикагской юридической школы Джона Маршалла Альберто Бернабе, проведший правовой анализ фильма, перечисляет лишь некоторые из успешно и правдиво раскрытых в «Моем Кузене Винни» тем: «уголовное судопроизводство, судебный этикет, профессиональная ответственность, неэтичное поведение, роль судьи в судебном процессе, успешный перекрёстный допрос, роль свидетеля-эксперта и эффективная защита на процессе» [12].

Юридической дотошностью «Мой кузен Винни» обязан личностями своих создателей: сценарист Дэйл Лонер - сын актёра Сола Джона Лонера известного по ролям судей, в том числе в «Перри Мейсоне», в то время как режиссер Джонатан Линн обладает дипломом школы права Кембриджского университета [13].

Однако есть все основания полагать, что и Винни с его сермяжными представлениями о законе и справедливости остался в прошлом веке. Исследователь Тим Аппело в статье «Аттикус здесь больше не живет» аккурат в год выхода фильма аргументировал, что «мудрость выродилась в расчет, правосудие в торг. Юрист ныне вынужден сталкиваться со всякого рода, дезориентирующими его моральный авторитет, сложными проблемами: вопросами экономическими, расовыми, сексуальными, политическими. Волшебный круг разорван» [14].

Обратимся теперь к тому, что находится за пределами «волшебного круга», а именно - судебной сфере в целом и её отображению на экране.

Подлинным долгожителем, чье существование на телевизионном экране растянулось на два десятилетия, считается полицейский процедурал/судебная драма «Закон и (право)порядок»/Law & Order (1990-2010, NBC). Известное как «корабль-носитель» шоу успело превратиться во франшизу, с многочисленными «ответвлениями» и «региональными филиалами».

Среди прочего сериал отличало то, что за основу сюжетов брались реальные дела (в одном из многочисленных ответвлений создатели не постеснялись использовать знаменитый тэглайн/слоган компании «Уорнер Бразерс» 1930-х гг.: «Сорвано с шапок сегодняшних газет!»). Отдельные эпизоды сериала вызывали ожесточенные общественные дискуссии, порой доходившие до пикетов. Дабы избежать перспективы возможного судебного разбирательства, однажды Эн-би-си даже пришлось сопроводить эпизод длинной дискламацией, наглядно показывавшей различия между вымышленной и реальной версиями событий. По закрытии создатель сериала Дик Вулф выразил (слегка заносчивое, но скорее всего справедливое) сожаление, что шоу отправилось в книги по истории. Впрочем, уже в 2015-м году было объявлено о его возможном возвращении на экран.

Главным специалистом по юриспруденции на американском телевидении за последнюю четверть века следует считать Дэвида Э. Келли - выпускника юридической школы Бостонского университета и бывшего адвоката по гражданским делам, практически поставившего на конвейерное производство высококачественные телевизионные сериалы на родную ему тематику.

Начало карьере Келли положил «Закон Лос-Анджелеса»/ L.A. Law (1986-1994) – знаковый и, для своего времени, во многих отношениях прорывной сериал. Абсолютно в духе материалистических 1980-х, где на смену воинам-одиночкам наподобие Мейсона и их крестовым походам во имя Юстиции/”леди Правосудие” пришла относительно крупная солидная современная фирма, с несколькими самостоятельными партнерами, ориентацией на получение прибыли и возможностью хорошо жить на заработки. Таким образом, впервые были всерьёз затронуты экономические аспекты адвокатской практики. Куда более важным, однако, являлось тогда еще только входившее в моду затрагивание актуальных проблем современности: аборты, расизм, СПИД, права геев, домашнее насилие и т.д.

Настоящий успех пришел к Келли уже с его личным детищем - «Элли МакБил»/Ally McBeal (1997-2002, Fox), ставшим настоящим культурным феноменом. О влиянии шоу красноречиво говорит тот факт, что оно спровоцировало широкие общественные дебаты, а сама героиня в 1998-м году угодила на обложку журнала «Тайм», поставленная в «эволюционную линейку» с тремя пионерами/иконами феминизма Сьюзен Б. Энтони, Бетти Фридан и Глорией Стайнем под провокационным заголовком «Феминизм мёртв?” Героиня, не вполне безосновательно, была воспринята в качестве подрывающей авторитет и принижающей достоинство женщин, особенно специалистов-профессионалов, «некомпетентной невротички» [15]. В вину ей вменялись легкомысленность/ветреность, крайняя эмоциональная нестабильность, демонстрация отсутствия юридических познаний, а также неподобающий дресс-код (излюбленные короткие юбки в частности). Отдельной статьей в списке обвинений проходила её очевидная зависимость от мужчин - благодаря использовавшемуся в шоу приёму визуализации того, что в тот или иной момент происходило у героини внутри (выпрыгивающее из груди сердце, обморочные падения при виде привлекательного самца, танцующий перед глазами младенец как постоянное напоминание о «тикающих биологических часах» etc). Многие, однако, с удовлетворением встретили появление на экране образа, в котором привлекательной молодой профессиональной женщине, удается совмещать личную жизнь и карьеру, и по достоинству оценили обращение шоу к гендерным проблемам, встречающихся на её пути.

Наконец, уже сам факт, что шоу перешагнуло рамки простого экранного развлечения, найдя отклик, как положительный, так и отрицательный, как у широкой публики, так и у представителей средств массовой информации, по праву позволяет отнести его к классике жанра.

Характерно, что параллельно с «Элли Макбил» на канале ABC демонстрировалась слегка пережившая ее «Практика»/The Practice» (1997 – 2004) – пожалуй, наиболее приближенное к реалистичности из всех созданий Келли, задумывавшееся им в качестве антитезы «Закону Лос-Анджелеса» с его «дорогими, лощеными, одетыми в Армани, орлами юриспруденции» [16].

Несмотря на то, что действие происходит во все том же Бостоне, что и «Элли Макбил» (герои двух сериалов даже пересекаются в нескольких эпизодах), «Практика» имеет куда менее ухоженный вид. Его герои – хронически утомленные в беспрестанной борьбе за выживание в хищнической среде, перегруженные изматывающей работой, обитатели дна в адвокатской экосистеме; «мелкая рыбешка», готовая взяться за любое, сколь бы не сомнительное с точки зрения этики, дело, лишь бы оплатить счета, хотя бы за аренду обветшалого офиса. Как быстро выясняется, виновные готовы платить больше, а потому сделки с совестью, как и действия в обход закона, оказываются неминуемы.

Но романтизация профессии не минула и «Практику» - при всем своем показном цинизме адвокаты не утратили морально-этической целостности, и, в меру сил, иногда удачно, часто нет, пытаются устранить несправедливости. Однако даже моменты триумфа здесь оказываются скоротечными, и реальность снова высовывает свою уродливую голову. Так, в одном из эпизодов, главные герои празднуют победу в суде раскупориванием шампанского, чтобы через 30 секунд узнать, что судья отменил решение (с учётом апелляционных судов таких моментов наверняка мог набраться не один десяток).

Спин-офф «Практики» - «Юристы Бостона»/Boston Legal (2004-2008) – в свою очередь являлся полной ей противоположностью. Как шутят поклонники из числа юристов, менее реалистичное отображение карьеры в юриспруденции не вышло бы даже если бы действие происходило на борту корабля «Энтерпрайз» [исполняющий одну из главных ролей Уильям Шаттнер более известен как «капитан Кёрк» по культовому научно-фантастическому сериалу «Звездный путь»/Star Trek] [17].

«Закон Хэрри»/Harry’s Law (2011-2012, NBC) все того же Келли был явно рассчитан на еще более взрослую аудиторию. Земную жизнь пройдя до половины, после 32-х лет безупречной юридической практики, адвокат Хэрриет Корн (актриса Кэти Бейтс) внезапно приходит к заключению, что патентное право - «скучное» (скучное настолько, что она скорее до остатка дней своих будет “пересчитывать выпадающие зубы в зеркале”, чем возьмётся за ещё одно дело). Невероятное стечение обстоятельств, тем не менее, приводит к тому, что, будучи уволенной, она открывает собственную фирму, на этот раз берясь за криминальные дела.

Среди женщин-юристов на телевидении в текущее время безусловно выделяется «Хорошая жена»/The Good Wife (2009 –; CBS) супругов-создателей Роберта и Мишель Кинг, повествующая о перипетиях профессиональной и личной жизни адвоката Алиши Флоррик. После долгого перерыва в карьере, связанного с воспитанием детей и домашними заботами, миссис Флоррик возвращается в профессию (после того как ее супруг – окружной прокурор Кука (Иллинойс), оказывается в центре политического скандала с проститутками), и всего за несколько лет проходит путь от младшего клерка в крупной чикагской фирме «Стерн, Локхарт и Гарднер» до совладелицы новой юридической практики.

Сюжеты зачастую перекочевывают в сериал прямиком с новостных лент, а потому смотрятся актуально и злободневно [в будущем этот плюс превратится в другой: по сериалу можно будет судить о трендах и тревогах времени].

Вторая главная линия – политическая – отчасти родилась из реального скандала: в 2008-м году тогдашний свежеизбранный мэр Нью-Йорка Элиот Спитцер был обвинён в том, что пользовался услугами элитного женского «эскорта» за бюджетный счет. В остальном чета Флоррик отчётливо «клинтоновская»: они продолжают оставаться парой на публике, поскольку это благоволит репутации и карьерам обоих. В начинающемся на момент написания статьи 7-м сезоне Алиша вступает в борьбу за пост главного прокурора штата. Тем временем, Питер собирается испытать свою судьбу на президентских праймериз Демократической партии (где его соперницей должна неизбежно стать Хилари Клинтон).

Создатели сериала - самопровозглашенные «гики», страстно увлеченные высокими технологиями, потому неудивительно, что последним в сериале уделяется повышенное внимание, будь то хакеры, роботы, «доткомы» (интернет-компании) или «биткойны» (электронные платежи) [18].

Авторы подходят к заимствованиям из реальной жизни с всё тем же истинно «гиковским» интересом: их волнует не столько «сочность»/колоритность деталей (они лишь «вишенка на торте»), но их важность в устройстве (правовом, общественном и т.д.). Так, разоблачения Эдварда Сноудена подарили создателям линию с прослушкой фирмы молодыми хакерами АНБ, а «хактивисты» группы «Анонимус» стали непосредственными участниками процесса об изнасиловании (навеянного в свою очередь реальными событиями в Субенвилл, Огайо; кроме того, свои действия хакеры посвятили памяти покончившего жизнь самоубийством из-за преследования властей компьютерного вундеркинда Аарона Шварца). В одном из эпизодов британские законы о клевете оказались посрамлены при помощи постов в социальной сети «Твиттер».

При всем при этом практически полностью отсутствует погоня за сенсационализмом, что, вероятно, является также причиной того, что при высокой оценке критиков и преданной фан-базе, у шоу довольно низкие для одной из крупнейших телесетей рейтинги. В отличие от большинства других шоу Кинги не стремятся ни идеализировать, ни «оклеветать» профессию, признаваясь в любви к здоровому прагматизму [19].

Сюжетные «арки» сериала «Ущерб»/Damages (2007-2012, FX) и вовсе полностью построены на основе реальных нашумевших дел (скандал с корпорацией Энрон, афёра Бернарда Мейдоффа, инцидент с частной охранной компанией «Блэкуотер», Джулиан Ассандж и «Викиликс»). В центре сюжета – нью-йоркская юридическая фирма «Хьюс и помощники» во главе с блестящим, безжалостным адвокатом Пэтти Хьюс. «Пэтти» это уже не «орёл», но «акула» юриспруденции: она не гнушается никакими, даже самыми грязными, методами: интриги и манипуляции - неотъемлемая часть её технического арсенала, мутные воды юридической практики – её стихия.

В используемой критиками юридических драм аргументации часто приводится тот факт, что подавляющее большинство тяжб в США не доходят до стадии процесса, достигая разрешения в результате досудебного урегулирования/мирового соглашения («сеттлмента»). «Ущерб» как бы отвечает на эти упрёки: Пэтти Хьюз заслужила репутацию блестящего адвоката не потому что превосходна в зале судебных заседаний (хотя и это не подвергается сомнению), а именно потому что редко позволяет своим клиентам проходить испытание скамьей подсудимых.

Практически полностью посвящены заключению сделок и досудебным соглашениям ”Костюмы”/”Иски”/Suits (2011 –, USA Network) (в России известные как «Форс-мажоры»/«Костюмы в законе»). Молодой герой Майк Росс реализует мечту любого начинающего адвоката поколения «игрек»/«миллениумного поколения»: недоучившись, хотя и не по своей воле, на юрфаке, он попадает сразу в высшую лигу, в орбиту главной звезды корпоративной адвокатуры Нью-Йорка Харви Спектера.

В центре «Всё законно»/Fairly Legal (2011-2012) и вовсе оказывается пока еще достаточно редкая на экране профессия медиатора – нейтрального посредника, в чью задачу входит попытаться уладить спорные ситуации между конфликтующими сторонами за пределами зала суда. Для достижения желаемого компромисса представительница профессии в лице Кейт Рид (Сара Шахи) вынуждена идти на разнообразные уловки и даже правонарушения, наиболее часто подпадая под типаж, который именуется «оборотнем» [shape-shifter], или «ловкачом-трикстером» - медиатором с неповторимым персональным стилем, легко меняющим форму и подходы с тем, чтобы максимально точно удовлетворить потребности участвующих в переговорном процессе сторон.

Тема адвокатской беспринципности, является едва ли не излюбленной практически во всех посвященных судебной практике произведениях.

«Акулой»/Shark (2006-2008) названия сериала CBS является защитник по уголовному праву, переквалифицировавшийся в обвинители в офисе окружного прокурора Лос-Анджелеса, Себастьян Старк (актер Джеймс Вудс). О его отношении к закону можно судить уже по кредо, которые он оглашает на первой же встрече со своими сотрудниками: «Ваша задача – выиграть. Правосудие – проблема Господа». «Судебный процесс – это война. Второе место – смерть». «Правда относительна». И так далее и тому подобное.

Говорящее место для представления своего (анти-)героя избрали создатели сериала «Лучше звоните Солу»/Better Call Saul (2015 - , AMC)): зрители, вместе с откровенно скучающими участниками судебного процесса, вынуждены ожидать пока адвокат сомнительного морального облика Сол Гудман (чье настоящее имя Джимми МакГилл, но клиенты предпочитают пьянице-ирландцу «ловкача-еврея») соберется с мыслями в туалетной комнате.

Еще в давшей жизнь герою сверхпопулярной драме «Во все тяжкие»/Breaking Bad (2008-2013), Сол проявляет себя скорее как ловкий сообщник своих клиентов, в чью задачу входит «разгребать бардак»: «производить уборку» на местах преступлений, обводить вокруг пальца представителей правоохранительных органов, угрожать свидетелям и, разумеется, отыскивать лазейки в законодательных джунглях – предпочтительно улаживая дела в досудебном порядке. Тем не менее, и он полностью не обделен своеобразным «кодексом чести», свято соблюдая адвокатско-клиентскую привилегию, и неохотно ввязываясь в дела, сопряженные с насилием и убийством.

Сериал «Как избежать наказания за убийство»/How To Get Away With Murder (2015 - , ABC) реализует концепцию «фильмы как пособия» ad litteram. Главная героиня – профессор Аннализ Китинг, преподает своим студентам, а заодно и зрителям, азы криминального права (каждый эпизод открывается с лекции, посвященной той или иной затрагиваемой в нем теме). Однако правосудие, справедливость, законность мало волнуют Китинг – все посвящено исключительно успеху дела. И, разумеется, тому, чтобы любой ценой – практикуя лжесвидетельства, подтасовки улик и даже убийства – уйти от правосудия. В качестве применимого на практике пособия по «избеганию наказания» сериал годится едва ли, но вырабатывает вполне конкретное отношение к закону - а именно ценности умения его обойти. Вольно и невольно зрителя призывают сопереживать именно виновным - мисс Китинг, ее клиентам и помощникам, а не незадачливым полицейским и плетущим интриги прокурорам.

Заключение

Недавние стремительные технологические прорывы и достижения, включая Интернет, не только способствовали прогрессу в сфере массовых коммуникаций, но также послужили причинами возросшего интереса к юриспруденции и стали катализаторами возросших общественных ожиданий от права и правосудия. Фильмы и ТВ активно участвуют в формировании правосознания и оказывают влияние, как позитивное, так и негативное, на судебный процесс.

«Образовательная» функция криминальных шоу распространяется как на законопослушных граждан, так и на преступников, которые используют их как «пособия» для того, чтобы уйти от наказания.

Наконец, помимо собственно юридических вопросов подобные произведения неизбежно затрагивают актуальные тревоги и тенденции текущего дня, а также проблемы гендера, расы, работы, семьи.

Учитывая все вышеперечисленное, для изучения, оценки и наилучшего понимания влияния аудио-визуальных средств массовой коммуникации на право и правосознание настоятельно требуются дальнейшие исследования.