Везде
Социальные силы побед и поражений социализма в ХХ веке
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Социальные силы побед и поражений социализма в ХХ веке
Аннотация
Код статьи
S013216250015253-1-1
DOI
10.31857/S013216250015253-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Бузгалин Александр Владимирович 
ORCID: 0000-0003-3923-8385
Должность: директор Научно-образовательного центра современных марксистских исследований, профессор кафедры политической экономии; профессор; визит-профессор
Аффилиация:
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова
Московский финансово-юридический университет
Хайнаньский университет
Харбинский педагогический университет
Адрес: Россиская Федерация, Москва
Номер
Номер 12
Страницы
56-66
Аннотация

Автор аргументирует позицию, согласно которой главные причины дезинтеграции СССР состоят в уходе с социалистической траектории развития и лежат в социально-экономической и экономико-политической сферах, носят преимущественно объективный характер. На основе использования игнорируемого в настоящее время диалектико-материалистического метода и социально-философских разработок постсоветской школы критического марксизма выделяются противоречия, ставшие основой как прогресса, так и регресса «красной» (коммунистической) линии развития СССР. Эти противоречия позволяют охарактеризовать общественную систему СССР как опережающую мутацию общеисторического тренда генезиса «царства свободы». Доказывается, что социальной основой гибели СССР стало вытеснение социально-творческих начал отношениями (и представляющими их акторами) отчуждения в странах мировой социалистической системы.

Ключевые слова
СССР, социализм, марксизм, диалектико-материалистический метод, постсоветская школа критического марксизма, отчуждение, разотчуждение
Классификатор
Получено
18.12.2021
Дата публикации
24.12.2021
Всего подписок
6
Всего просмотров
54
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1

К постановке проблемы.
2 Тема рождения и ухода с исторической арены СССР уже 30 лет не оставляет равнодушными самый широкий круг исследователей. Предваряя подробное изложение своей позиции, я сформулирую три исходных тезиса.
3 Первый заключается в том, что распад СССР и образование на этом пространстве новых государств – то, что в настоящее время часто оценивается как геополитическая катастрофа, – является следствием более глубоких противоречий, имеющих не геополитический, а социально-экономический или даже политико-экономический характер.
4 СССР как единое государство развивался в ХХ в. не как империя, а как союз народов. В этом качестве он мог развиваться только в той мере, в какой в нашей стране существовали и развивались социалистические общественные отношения и институты. Сохранение пространственной целостности страны было возможно лишь путем глубокого реформирования и усиления социалистических начал. Включение в неолиберальную глобальную капиталистическую систему могло идти только при условии геополитической дезинтеграции страны, а именно на такое включение была ориентирована национальная «элита», сосредотачивавшая в 1980-х гг. в своих руках основные элементы экономико-политической и идеологической власти.
5 Материально-технической базой целостности СССР был единый народнохозяйственный комплекс, основанный на общесоюзной системе разделения и кооперации труда, единая система планирования и распределения богатства, единая культура, складывавшаяся на основе своеобразия (а не рыночной или бюрократической унификации) национальных культур. Поэтому в той мере, в какой в Советском Союзе реально складывались отношения социализма, союз крайне разнообразных по уровню развития производительных сил, исторически сложившихся социально-экономических отношений, политическим и социокультурным традициям и т.п. народов был возможен. И напротив, в той мере, в какой скрепами СССР служили отношения бюрократического подчинения, в нем развивались споры дезинтеграции.
6 Этот тезис аргументирован в предшествующей статье А.И. Колгановым, я же лишь специально подчеркну, что кажущийся исключением пример КНР и Вьетнама лишь подтверждает это правило. В этих странах экономико-политическое разложение номенклатуры, которой принадлежала и принадлежит экономико-политическая власть, не зашло столь далеко, как в советских странах, а среди населения не сформировалась достаточно мощная социальная прослойка, заинтересованная в разрушении, а не реформировании системы. В СССР и странах ЦВЕ такая прослойка сформировалась: ею стали люди, составлявшие не большинство, но примерно 30% населения, – получившие высшее образование, занятые высококвалифицированным трудом, обладающие высоким креативным потенциалом, но отчужденные от возможности его реализации в социально-политической и культурной сферах. Они массово поддержали конструктивные шаги по демократизации и развитию социального творчества – гласность, инициирование производственного и территориального самоуправления и др., характерные для начала «перестройки». На вопрос, почему они оказались в конченом итоге невольными соучастниками разрушения социализма, мы ответим ниже.
7 Развиваемая многими авторами (в частности Ж.Т. Тощенко [Тощенко, 2021]) позиция, рассматривающая действия партийно-государственной номенклатуры конца 1980-х гг. как основной фактор распада СССР и указывающих на то, что эти действия шли вразрез как с объективными интересами, так и с субъективными желаниями большинства трудящихся страны, равно как и тезис Е.В. Семенова, что эта номенклатура была ориентирована на включение в западный истэблишмент [Семенов, 2021], адекватно отражают процессы, происходившие в то время. Однако они не отвечает на важнейший вопрос: почему руководство страны, успешно (при всех глубочайших противоречиях) развивавшейся на основе социалистического тренда, качественно изменило свой курс, а большинство населения страны пассивно приняло контрреволюцию, приведшую к глубокому падению качества его жизни? Почему ее приняли и потенциально заинтересованные в демократическом социализме и субъективно поддерживавшие его, а не полупериферийный капитализм, креативные работники СССР (учителя, врачи, инженеры, ученые)?
8 Ответ на это вопрос дает второй тезис, который мы будем далее аргументировать: причины рождения и ухода с исторической арены СССР и большинства стран мировой социалистической системы (МСС) имеют одно и то же основание. Мировые практики движения к качественно новому обществу начались в условиях наличия в мире минимально-необходимых предпосылок для его рождения. И начались в социальном пространстве-времени наибольшего обострения противоречий этого мира (в Российской империи), а не там, где уровень развития этих предпосылок был на тот момент (начало ХХ века) максимален. Отсюда – неизбежность слабости и мутаций вновь рожденного общества и высокая вероятность его гибели.
9 Третий тезис заключается в том, что в таких условиях победы и поражения социалистической линии в истории ХХ в. вообще и в истории СССР, в частности, в определяющей степени зависели от соотношения внутренних факторов: социально-творческих сил, строивших и развивавших социализм, и сил, консервировавших и интенсифицировавших отношения социального отчуждения.
10 Далее автор будет кратко аргументировать второй и третий тезисы, поскольку первый анализируется в предшествующей статье А.И. Колганова – моего друга и соавтора.
11

Природа и причины ухода СССР: к систематизации основных подходов.

12 Прежде чем перейти к предмету нашего исследования, укажем на его теоретические основания и кратко охарактеризуем пространство исследований заявленной проблемы. Автор в своем анализе будет опираться на методологию и теорию современного марксизма, в частности, постсоветской школы критического марксизма, что позволит нам выделить не только объективные основания ухода СССР, но и социальные силы, пассивно или активно включенные в этот процесс. При этом мы будем исходить из того, что в условиях позднего капитализма типичными являются процессы межклассовой диффузии и внутриклассовой дифференциации (подробнее см.: [Бузгалин, Колганов, 2018; 2019]).
13 Критерием для выделения основных групп взглядов на уход СССР будет ответ на ключевой вопрос социальной истории – о признании/отрицании общественного прогресса и, в частности, возможности и пути перехода к социализму. Следствием ответа на этот вопрос и становится характеристика места СССР в этом измерении с поправкой на меру догматизации либеральных, марксистских или иных теорий (рис.).
14

Рис. Спектр основных позиций по вопросу о природе СССР
15 Одним из парадоксов этой систематизации станет то, что авторы крайних взглядов («СССР – империя зла» и «СССР – передовое социалистическое общество») методологически окажутся близки друг к другу. Используя образ одного из моих учителей, профессора Николая Цаголова, мы можем сказать, что авторы эти двух противоположных взглядов сталкиваются в одной точке, но пятясь друг к другу спинами. В пространстве между ними располагается широкий спектр иных взглядов, отраженных на рис.
16 В основе крайне правой позиции лежит тезис о либерально-капиталистической системе как высшей, единственно эффективной и демократичной, а потому последней ступени исторического развития. Наиболее завершенный вид эта позиция приобрела в не самой глубокой, но крайне популярной книге Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории» [Fukuyama, 1989; 1992].
17 Промежуточное положение занимают авторы, рассматривающие СССР как явление, закономерно порожденное противоречиями капитализма ХХ века, но не являющееся социалистическим. Это может быть квалификация социального строя СССР как политарного (Юрий Семенов [Семенов, 2008]), государственно-капиталистического (Т. Клифф [Cliff, 1955; Клифф, 1956]) и т.д. С точки зрения этих авторов политарный строй (или государственный капитализм) в силу своих внутренних противоречий (прежде всего – неэффективности и асоциальности власти бюрократии, оторванной от интересов трудящихся) должен был раньше или позже закончиться трансформацией государственно-капиталистической бюрократии в класс частных собственников капитала.
18 Далее следует группа авторов, рассматривающих СССР как начальный этап рождения пост-капиталистического общества, но обремененного глубокими внутренними противоречиями из-за недостаточности объективных предпосылок для продвижения к коммунизму и наличия негативных политических трендов. Наиболее известный вариант – теория рабочего государства с бюрократическими извращениями Льва Троцкого. В отличие от своих коллег-оппонентов «госкаповцев», Троцкий и его единомышленники отмечали в СССР ряд черт рождающегося социализма, но, соглашаясь с критиками СССР относительно господства бюрократии, намеренной раньше или позже трансформировать свою государственную власть в частную собственность, считали вырождение и гибель такой системы неизбежной, если она не будет трансформирована в социалистическую.
19 Замыкает наш круг позиция, прямо противоположная либеральной. Это взгляды догматически мыслящих марксистов, утверждающих, что в СССР было построено социалистическое общество (ранее или развитое – вариации многообразны), являющееся самым передовым и прогрессивным в мире, а причиной его ухода с исторической арены стал субъективный фактор (предательство отдельных партийно-государственных деятелей, интенсифицированное внешним давлением). Как видим, методологически такая позиция является зеркальным отражением взглядов их либеральных оппонентов.
20 Всем этим подходам автор противопоставляет, во-первых, современный диалектико-исторический метод, акцентирующий противоречия, причем как источник не только прогресса, но и регресса. Последний является следствием неспособности социально-творческого субъекта (общественных сил, творящих историю) разрешать общественные противоречия, создавать экономические, социальные, политические и культурные формы, обеспечивающие познание и общественное действие (революции, реформы и т.п.), адекватное закономерностям прогресса. Такой подход отличает подход автора от большинства современных исследователей, которые просто игнорируют проблемы методологии, реализуя de facto методологию позитивизма или постмодернистские установки (см., например: [Деррида, 2000; 2007; Фуко, 2007]) деконструкции «больших нарративов» (в частности, «нарратива» прогресса) и замещая постановку фундаментальных социальных проблем узкотематическими исследованиями.
21 Во-вторых, автор в данной статье ставит в центр внимания не столько экономические, сколько социально-политические проблемы причин ухода СССР. Акцентируется прежде всего вопрос о социальных акторах, чье действие (или бездействие) стало причиной того, что имевшиеся минимальные объективные предпосылки развития по социалистической траектории реализовывались на протяжении 70-ти лет советской истории крайне противоречиво и в конечном счете так и не привели к упрочению новых общественных отношений.
22

Путь к социализму или красная линия истории: методолого-теоретическая интерпретация.

23 Как легко понять из предшествующих методологических ремарок, автор, развивая современную марксистскую теорию, исходит из того, что (1) социальный прогресс существует и (2) его критерием является свободное гармоничное развитие личности, прогресс человеческих качеств, прежде всего – способности к творческой деятельности (см.: [Момджян, 2016; 2018; Булавка-Бузгалина, 2018б]). Мы исходим также из того, что (3) движение по пути прогресса есть объективная закономерность истории, которая, однако, (4) реализуется историческим субъектом. Этот исторический субъект, в свою очередь, может (5) как содействовать, так и противодействовать социальному прогрессу.
24 На переломных этапах, характерных для смены общественно-экономических формаций, роль социального актора, творящего историю, максимально велика. Причина проста: в эти – переходные – исторические эпохи, когда старая общественная система еще не исчерпала весь потенциал своего прогрессивного развития, а новая еще не имеет в полной мере развитых предпосылок для своей победы (когда, иными словами, переход к новой общественной системе уже возможен, но еще не необходим), объективная социально-экономическая детерминация ослаблена.
25 Нечто подобное началось в мире в ХХ в., когда возникли первые минимальные объективные предпосылки генезиса нового общества (социализма), являющегося, в соответствие с классической марксистской теорией, началом развития новой общественной системы – коммунизма, «царства свободы» (подробнее об особенностях перехода к «царству свободы» см.: [Энгельс, 1961: 294–295; Маркс, 1962: 386–387]). Развитая индустрия (то, что в классификации Львова-Глазьева [Глазьев, Львов, 1986; Глазьев, 2012] относится к 3-4 технологическим укладам), генерирующая процесс реального обобществления, с одной стороны; промышленный пролетариат, соединенный в коллективы не только процессом производства, но и своими классовыми организациями (профсоюзы, социал-демократические и коммунистические партии), с другой; социалистическая теория и критически-реалистическая культура, с третьей, – таковы минимально необходимые предпосылки для первых попыток свершения социалистически-ориентированных реформ и революций.
26 И они свершаются (в России, Германии, Венгрии, Испании, Китае, Вьетнаме, Кубе, Чили и т.д.), приводя (как и первые буржуазно-ориентированные реформы и революции XVI–XVIII вв., начинавшиеся в доиндустриальную эпоху) в большинстве случаев к поражениям, и лишь в редких случаях – к победе. Впрочем, социал-демократические реформы, в отличие от социалистических революций, в ХХ веке побеждали гораздо чаще.
27 На этом этапе движение по социалистическому пути становится только возможным; капитализм еще не исчерпал до конца свой потенциал, но развиваться может уже исключительно при условии использования элементов социализма (частичная общедоступность базовых благ, например, среднего образования, перераспределение части прибыли от буржуа к пролетариям, в частности, через прогрессивный подоходный налог и др.). Тем самым, с одной стороны, создаются минимально-необходимые предпосылки для генезиса «царства свободы». Однако, с другой стороны, этих предпосылок недостаточно для окончательной победы новой социальной системы. Это этап, на котором начинается отмирание отношений отчуждения, но оно не может не быть длительным нелинейным интернациональным процессом.
28 Если мы принимаем такой подход, т.е. рассматриваем процесс рождения нового общества как интернациональный глобальный сдвиг в истории человечества, то и сам процесс трансформации приобретает новые характеристики. Соответственно, социализм может быть охарактеризован не столько как стадия общественно-экономической формации, сколько как процесс перехода от эпохи отчуждения к «царству свободы» (коммунизму). Этот переход включает революции и контрреволюции; первые ростки нового общества в отдельных странах и регионах, их отмирание и появление вновь; социальные реформы и контрреформы в капиталистических странах; волны прогресса и спада различных социальных и собственно социалистических движений. Нелинейность, противоречивость и интернациональность этих сдвигов составляют специфику социализма как процесса рождения нового общества во всемирном масштабе.
29

Неразрешенность противоречий мутантного социализма как причина его поражения.

30 Сделанные методолого-теоретические ремарки позволяют поставить вопрос: почему победы социалистических трендов (в первую очередь, создание и торжество СССР и формирование МСС) приходится на эпоху минимальных предпосылок социализма, а поражения – на период формирования более развитых возможностей движения по пути к «царству свободы»?
31 Ответ на этот вопрос дает авторская гипотеза, раскрывающая те противоречия «реального социализма» и мирового контекста его развития, которые, с одной стороны, вызвали к жизни этот специфический общественный организм, а с другой – привели к его распаду. Автор исходит из того, что причины возникновения и распада советской системы были в основе своей одни и те же. Рассмотрим эту непростую диалектику подробнее.
32 В сжатом виде суть советской системы может быть выражена категорией «мутантного социализма». Под последним понимается тупиковый вариант общественной системы, находившейся в начале общемирового переходного периода от капитализма к коммунизму. Это –общественная система, выходящая за рамки капитализма, но не образующая устойчивой модели, служащей основанием для последующего движения к коммунизму.
33 Поясним этот тезис.
34 Во-первых, и для ХХ века, и для сегодняшнего дня остаётся в силе закономерность: если реальное движение созидания нового общества идет не по объективно необходимому и возможному пути социального освобождения, а по пути сохранения, а то и возрождения старых (конформизм, патернализм, насилие и т.п.) и генерирования новых (специфически советская бюрократия, дефицит и т.п.) форм отчуждения, то перед нами мутация движения к «царству свободы».
35 Во-вторых, обращение к термину «мутация» неслучайно. Автор в данном случае пошел по не слишком оригинальному пути аналогий с некоторыми разработками в области естественных наук. Категория «мутантный социализм» используется нами для квалификации общественной системы наших стран по аналогии с понятием мутации в эволюционной биологии1.
1. Организмы, принадлежащие к определенному виду (в том числе – новому, только возникающему), обладают разнообразным набором признаков – «депо мутаций», которые в большей или меньшей степени адекватны «чистому» виду и в зависимости от изменения среды могут стать основой для «естественного отбора», выживания особей с определенным «депо мутаций», для выделения нового вида.
36 Вернемся к специфике СССР. В этом социуме сформировался строй, который мутировал под влиянием неблагоприятных внешних и внутренний условий и приспособился к ним. Он мог жить, расти и даже успешно бороться в условиях индустриально-аграрной России, находящейся в окружении колониальных империй, фашистских держав и т.п. Победа в Великой Отечественной войне – самый яркий пример. Но в силу тех же самых причин (мутации «генеральных», стратегических социалистических тенденций) этот «вид» не был адекватен для новых условий генезиса массовой творческой деятельности. Он не мог дать адекватный ответ на вызов обострявшихся глобальных проблем, новых процессов роста благосостояния, социализации и демократизации, развертывавшихся в развитых капиталистических странах во второй половине XX века.
37 У сложившегося в рамках «социалистической системы» строя в силу его бюрократической жесткости оказался крайне узок спектр трансформаций («депо мутаций»), позволяющих эффективно развиваться в условиях быстрых изменений «внешней среды». Этому мутанту были свойственны мощные (хотя и глубинные, подспудные) противоречия: на одном полюсе – раковая опухоль бюрократизма, на другом – собственно социалистические элементы (ростки «живого творчества народа»), содержащие потенциал эволюции в направлении, способном дать адекватный ответ на вызовы конца XX в. В СССР постепенно социалистические тренды оказались задавлены раком бюрократии. В результате мутантный социализм не смог развиваться именно в этих, более благоприятных для генезиса ростков царства свободы, условиях – условиях развертывания НТР, роста роли творческого труда, обострения глобальных проблем и т.п., бросавших все больший вызов миру отчуждения со стороны «общечеловеческих» (т.е. по существу коммунистических) ценностей и норм. Ответить на эти вызовы жесткий мутантный социализм не смог. Как следствие, он захирел («застой») и вполз в кризис («перестройка»).
38 Когда в дополнение к НТР и креативной революции «мягкая» модель социально-ориентированного капитализма сменилась в 1980-е гг. «жесткой» и агрессивной праволиберальной, внутренние проблемы мутантного социализма достигли такой остроты, которая уже не позволяла решить их в рамках сохранения прежнего вида. Тогда и встал выбор: либо кардинальная смена модели (преодоление мутаций старой системы и движение в направлении к «царству свободы»), либо кризис.
39 Творцы коммунизма и «могильщики» мутантного социализма.
40 Генезис «царства свободы», разворачивающийся в полную силу после политической победы левых сил, по определению сопряжен с одновременным прехождением «царства необходимости». Здесь в полной мере проявляет себя объективная закономерность: всякое становление, как это справедливо показал еще Гегель [Гегель, 1970], есть единство возникновения и прехождения. Становление социализма в этом отношении не было и не могло быть исключением: все десятилетия его истории были процессом борьбы сил социального отчуждения (эта категория раскрывается, в частности, в работах Б. Оллмана [Ollman, 1976], И. Мессароша [Meszaros, 1970], Н.И. Лапина [Лапин, 1986]), с одной стороны, и социального освобождения (см.: [Славин, 2013]), разотчуждения (см., напр.: [Булавка, 2007; Булавка-Бузгалина, 2018а], с другой.
41 Первые в силу своих экономических и политических интересов стремились законсервировать (а впоследствии реанимировать) отчуждающие институты: рынок, формирующий подчиненного товарному и денежному фетишизму частного человека; капитал, превращающий одних в собственников большей части общественного богатства, а других – в наемных работников; бюрократизм, обеспечивающий властным элитам возможность реализовывать свои интересы за счет интересов большинства и подчинять себе большинство, и т.п.
42 Отношения разотчуждения генерировались социальными силами, чьи интересы, ценности и мотивы поведения в настоящее время «невидимы» исследователю, объективно и субъективно подчиненному отношениям отчуждения. Это – те субъекты «энтузиазма», которые отражались в пространстве искусства, но с трудом фиксировались методами прикладной социологии. Образы этих людей в искусстве хорошо известны старшему поколению, начиная с героев Революции (напомню хотя бы триптих Коржева «Коммунисты») и Гражданской войны (не побоюсь напомнить о хрестоматийных произведениях – фильме «Коммунист» Райзмана и романе «Как закалялась сталь» Островского), продолжаясь в героях и новаторах Великой Отечественной (сошлюсь на академическую работу моего коллеги об энтузиазме тружеников тыла [Колганов, 2020]), энтузиастах покорения Севера (вспомним хотя бы «Два капитана» Каверина) и космоса.
43 Эта – созидательно-освободительная, социально-творческая – сторона жизнедеятельности советского человека в большей или меньшей степени, пульсируя, постоянно присутствовала в социальных отношениях СССР. И столь же постоянно она находилась в противоречии с социальными силами отчуждения – с частным человеком, конформистом, мещанином, чьи ценности в современном пространстве РФ кажутся «естественными».Принимая сказанное во внимание, рассмотрим расстановку социальных сил в СССР накануне его заката. Если использовать марксистские методолого-теоретические основания для выделения социально-классовой структуры (т.е. объективно детерминированное положение крупных социальных страт в системе производительных сил и производственных отношений), то в послевоенный период наиболее значимыми станут критерии положения в системе общественного разделения труда. По этим критериям легко выделяются рабочие (с особым положением рабочих-аграриев), инженерно-технические работники и другие работники креативных сфер (учителя, врачи, ученые, деятели искусства) и чиновничество.
44 Что касается детерминации социальной стратификации со стороны производственных отношений, то здесь, вопреки прежним штампам, в последние десятилетия существования СССР отличие в положении колхозников и работников государственного сектора было незначительным. Наиболее значимым становилось другое деление, обусловленное качественно разными социальными функциями в отношениях распоряжения государственными средствами производства и национальным богатством. Этот критерий позволяет выделить такой прото-класс как партийно-государственная номенклатура, характеризовавшийся не только особым местом в системе общественного разделения труда (высшие функции государственного управления), но и особым отношением к средствам производства (распоряжение их распределением и использованием), более высоким уровнем дохода и т.п.
45 Сказанного, однако, недостаточно для объяснения социальных сил, обеспечивавших развитие и, напротив, стремившихся к уходу СССР как социалистического проекта-практики. Для понимания названного деления необходим другой критерий, который автор предложил выше, опираясь на свидетельства из сферы искусства. Теоретическое основание для этого деления также уже сформулировано: на одном полюсе – субъекты, генерирующие и воспроизводящие отчуждение; на другом – те, кто его снимает, разотчуждая социальную жизнь. Данная социально-философская характеристика с теоретической точки зрения наиболее точна, хотя и мало понятна ученым, не работающим с такими категориями как отчуждение, разотчуждение, социальное творчество, освобождение и т.п.
46 Социальные акторы, являющиеся олицетворением социального отчуждения, в своей жизнедеятельности воспроизводят ценности, мотивы, образ жизни, формируемый отношениями отчуждения. Так, в условиях рыночной системы, власти капитала и бюрократии, мещанин воспроизводит ценности вещного потребления, накопления денег, пассивного подчинения политико-идеологическим стандартам. Он их воспринимает как «естественные», некритично и конформистски. В условиях СССР мещанин-конформист, с одной стороны, сохранял патриархально-патерналистские, с другой – рыночные стандарты жизнедеятельности. В первом качестве он служил опорой для бюрократии, так что патриархальный конформизм становился основанием для упрочения власти бюрократии и нарастания ее отрыва от интересов большинства членов общества. По мере нарастания этого отрыва патерналистские функции номенклатуры уступали место паразитическим, нарастала ориентация этого слоя на реализацию присущего всякой независимой от контроля снизу бюрократии интереса – обмена власти на собственность и капитал.
47 По мере нисхождения патерналистских функций номенклатуры у советского мещанина активизировались вторые качества (мелкого буржуа) и патриархально-патерналистская модель поведения трансформировалась в мелкобуржуазную: если бюрократия перестает заботится о тебе, тебе надо позаботится о себе самому. Такой мещанин становится опорой стремления бюрократии к трансформации в направлении капитализма. Мещанин, стремящийся к вещному потреблению и частной собственности, и бюрократ, стремящийся стать собственником капитала, становились союзниками в генерировании процессов распада социалистической системы отношений, а вместе с ней и СССР.
48 Напротив, субъект социального разотчуждения в своей деятельности ориентирован на активно-творческоее солидарное формирование новой (характерной для «царства свободы») системы производственных отношений, социальных и политических институтов, культуры, образа жизни и т.п. В той мере, в какой у рабочих, учителей, врачей, деятелей науки и искусства формировались ценности и мотивы, ориентированные на развитие отношений солидарности и со-творчества (речь идет об участии в контроле, учете, управлении и других формах гражданской активности, когда общенародные интересы становились личными), в этой мере человек становился социальным творцом, субъектом разотчуждения, энтузиастом. И тогда именно для него, отражая его практики, художники создавали «Марш энтузиастов» (про «страну героев, страну мечтателей, страну ученых»), «Песню о Родине» (где «человек проходит как хозяин…») и другие произведения, выражавшие пусть только одну из сторон жизнедеятельности человека СССР, но вполне реальную сторону.
49 В разной мере, но субъектами отчуждения и разотчуждения были представители всех социальных страт советского общества. Более того, по сути дела в каждом социальном акторе (человеке, семье, коллективе), в каждом социальном институте сочетались оба этих начала. Однако мера развития этих начал различалась в разных социальных слоях на различных этапах развития советского общества. Вплоть до конца 1960-х гг. даже номенклатура не была лишена социально-творческих, социалистических интенций. Но прежде всего они активно развивались в рядах креативных работников, ставших массовым социальным слоем по мере продвижения НТР – рабочих-новаторов, «рядовой» советской интеллигенции (инженеров, учителей, врачей, художников, ученых и т.п.); они жили, подчеркну, в инициативах и рабочего класса (особенно – крупных промышленных центров), и массовой интеллигенции. В то же время в среде лиц, занятых преимущественно ручным трудом, особенно в деревне, были более сильны патриархальные тенденции, а в кругу чиновничества всех уровней – мелкобуржуазные.
50

Трагедия социализма.
51 Подытожим наши размышления и сформулируем выводы, отвечая на вопрос, что привело к постепенному вытеснению социально-творческих начал отношениями отчуждения в СССР и других странах мировой социалистической системы (а именно это и стало социальной основой ухода СССР). Ответ на этот вопрос по сути уже дан при изложении гипотезы мутантного социализма и аргументации тезиса, что причины возникновения СССР как пространства-времени практической реализации коммунистического императива истории суть одни и те же.
52 В ХХ в. в мире сложилась система общественного производства, являющаяся минимально-необходимым материальным базисом начала движения к «царству свободы». Более того, производственные отношения позднего капитализма уже в начале прошлого столетия обнажили свою неспособность обеспечить решение фундаментальных проблем развития человечества, породив Первую мировую войну, фашизм и нацизм, Великую депрессию и т.п. Все это привело к началу массовых социально-творческих действий, идущих в направлении социального освобождения. Часть из них увенчалась лишь временным (точнее – долговременным) частичным успехом: в СССР и других странах МСС при всех противоречиях удалось создать многие формы будущего общества, причем в наиболее важных для человеческого развития сферах (здравоохранении, образовании, науке, искусстве). Другая часть – социально-ориентированное реформирование капитализма – живет и поныне.
53 Эти предпосылки могли привести к закреплению успеха и прогрессивному развитию коммунистических тенденций лишь при условии идеально-выверенных творческих действий социально-политических сил. В СССР же политические действия оказались сопряжены с чередой как гениально-выверенных решений (выделю только два примера – переход к НЭПу и приоритет науки, образования и культуры, особенно ярко проявивший себя в 1960-е гг.), так и преступлений (здесь наиболее страшный пример – массовые репрессии 1930-х). В целом, однако, социалистические тренды развивались в мутантных (от рождения) формах и к концу ХХ века, как мы показали выше, эти мутантные формы оказались уже устаревшими. Открылась возможность качественной трансформации советской модели и развития другой модели социализма, адекватной новым технологическим и культурным возможностям.
54 Трагедия социализма, следовательно, состояла в том, что к этому моменту социально-творческие силы советских людей оказались почти полностью исчерпаны, что показала слабость «красной линии» Перестройки, начавшейся с, в принципе, правильной ориентации на живое творчество народа и ускорение социально-экономического развития. Но реализовывать эти цели по большому счету было уже некому. Силы коммунизма оказались исчерпаны противостоянием империализму и фашизму, преступлениями и не-талантливостью лидеров, пришедших на смену «ленинской гвардии». Противоположная сторона – мелко-буржуазный конформизм – уже в 1970-е гг. победил в советском человеке социального творца, что стало массовой социальной базой для трансформации новой генерации номенклатуры из патерналистской в про-буржуазную. Социальные основы для ухода социалистического тренда с исторической арены сложились. Распад СССР стал делом времени.

Библиография

1. Бузгалин А.В., Булавка Л.А., Колганов А.И. СССР: Оптимистическая трагедия. М.: УРСС, 2018.

2. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. В 2-х тт. 5-е изд. М.: ЛЕНАНД, 2019.

3. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Система производственных отношений и социально-экономическое неравенство: диалектика взаимосвязи // Вопросы политической экономии. 2018. № 1. С. 10–34.

4. Булавка Л.А. Советская культура: проблема отчуждения // Философские науки. 2007. № 2. С. 125–141.

5. Булавка-Бузгалина Л.А. Маркс XXI. Социальный прогресс и его цена: Диалектика отчуждения и разотчуждения // Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. 2018б. № 5. С. 73–84.

6. Булавка-Бузгалина Л.А. Разотчуждение: от философской абстракции к социокультурным практикам // Вопросы философии. 2018а. № 6. С. 202–214.

7. Гегель Г.В.Ф. Наука логики. В 3-х тт. Т. 1. М.: Мысль, 1970.

8. Глазьев С.Ю. Современная теория длинных волн в развитии экономики // Экономическая наука современной России. 2012. № 2. С. 27–42.

9. Глазьев С.Ю., Львов Д.С. Теоретические и прикладные аспекты управления // Экономика и математические методы. 1986. № 5. С. 793–804.

10. Деррида Ж. О грамматологии. М.: Ad Marginem, 2000.

11. Деррида Ж. Позиции. М.: Академ. проект, 2007.

12. Дорога к свободе: Критический марксизм о теории и практике социального освобождения / Под общ. ред. Б.Ф. Славина. М.: ЛЕНАНД, 2013.

13. Клифф Т. Сталинистская Россия: марксистский анализ. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1956.

14. Колганов А.И. Экономическая загадка Победы // Вопросы политической экономии. 2020. № 2. С. 21–37.

15. Лапин Н.И. Молодой Маркс. 3-е изд., доп. М.: Политиздат, 1986.

16. Мандел Э. Власть и деньги. Общая теория бюрократии. М.: Эконом. демократия, 1992.

17. Маркс К. Капитал. Т. 3 // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 25. Ч. 2. М.: Госполитиздат, 1962.

18. Момджян К.Х. Гипотеза общественного прогресса в современной социальной теории // Вопросы философии. 2016. № 10. С. 36–46.

19. Момджян К.Х. О возможности и критериях общественного прогресса // Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. 2018. № 5. С. 51–57.

20. Семенов Е.В. Долгое эхо 1991 года: социальный смысл катастрофы // Социологические исследования. 2021. № 8. С. 14–21.

21. Семенов Ю.И. Политарный («азиатский») способ производства: сущность и место в истории человечества и России. М.: «Волшебный ключ», 2008.

22. Тощенко Ж.Т. Была ли рукотворной геополитическая катастрофа СССР? // Социологические исследования. 2021. № 8. С. 3–13.

23. Троцкий Л.Д. Преданная революция. М.: НИИ культуры, 1991.

24. Фуко М. Герменевтика субъекта. СПб.: Наука, 2007.

25. Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 20. М.: Госполитиздат, 1961.

26. Cliff T. Stalinist Russia. A Marxist analysis. 1st ed. London M. Kidron, 1955.

27. Fukuyama F. The End of History and the Last Man. New York: The Free Press, 1992.

28. Fukuyama F. The End of History? // The National Interest. 1989. No. 16 (Summer). P. 3–18.

29. Meszaros I. Marx’s Theory of Alienation. London: Merlin Press, 1970.

30. Ollman B. Alienation: Marx's Conception of Man in Capitalist Society. 2nd ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1976.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести