Везде
Понимание в сфере социальной коммуникации как ментальная технология
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Понимание в сфере социальной коммуникации как ментальная технология
Аннотация
Код статьи
S023620070024827-6-1
DOI
10.31857/S023620070024827-6
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Адамьянц Тамара Завеновна 
Должность: Главный научный сотрудник
Аффилиация: Институт социологии ФНИСЦ РАН
Адрес: Российская Федерация, 117218 Москва, ул. Кржижановского, д. 24/35, к. 5
Номер
Том 34 Выпуск №1
Страницы
51-67
Аннотация

В центре внимания — ментальные технологии (приемы, способы, навыки), которые использует сознание (ум) для понимания в сфере социальной коммуникации. В соответствии с ключевыми положениями семиосоциопсихологической концепции, в русле которой проводилось исследование, успешность понимания в сфере социальной коммуникации связывается с такими технологиями, которые позволяют «видеть» в любом целостном, завершенном коммуникативном акте латентные многоуровневые структуры, вершиной которых является авторская интенция, или константный смысл. Проведенная на протяжении нескольких десятилетий серия исследований с использованием метода мотивационно-целевого анализа позволила обозначить параметры групп людей, различающихся качеством понимания константных смыслов при восприятии целостных, завершенных произведений. Обнаружена также взаимосвязь между качеством понимания интенции автора и виртуальными формами, посредством которых сознание «осваивает» воспринимаемое произведение: от широко распространенных линейных до более редких многоуровневых, объемных. Зафиксированный факт разного качества понимания в сфере социальной коммуникации позволил провести аналогию с теорией коллективного бессознательного и феноменом архетипов в трактовке Г.К. Юнга. В обществе действительно «живут» различные ментальные технологии, которые используют большие группы людей, что влияет на особенности их социализации и социальной адаптации и в целом на тенденции и вектор социально значимых процессов. Благодаря разработкам российской академической науки навыки понимания в сфере социальной коммуникации поддаются совершенствованию, проведенные эксперименты показывают положительную динамику.

Ключевые слова
понимание, социальная коммуникация, смысл, семиосоциопсихология, интенция, метод мотивационно-целевого анализа, ментальные технологии, сознание, архетипы Юнга, социальная адаптация
Классификатор
Получено
28.03.2023
Дата публикации
30.03.2023
Всего подписок
16
Всего просмотров
467
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1 Умение понимать — одно из ключевых, особо ценимых личностных качеств, свойственное в первую очередь тем, кто снискал в общественном мнении статус умных, талантливых, а тем более гениальных. Понимание, как известно, — главная функция сознания (свойство ума, качество менталитета): все процессы, связанные с пониманием, представляют собой попытки ментального продвижения к смыслу: «Понимание — процедура постижения или порождения смысла» [Абушенко, 2003: 755].
2 Проблемы понимания привлекали и привлекают внимание многих ученых. Приведем имена тех мыслителей, чьи идеи, наблюдения и выводы были ценными при работе над настоящей статьей. Прежде всего, это древнегреческие философы Аристотель, Гераклит, Платон, Плотин. Средневековый период и эпоха Возрождения в нашем кратком перечне представлены именами Фомы Аквинского, Фрэнсиса Бэкона, Иммануила Канта. К XIX–XXI векам внимание исследователей сосредоточилось преимущественно на изучении взаимосвязей и взаимовлияний между феноменами «понимание», «смысл» и «социальные процессы». Среди представителей западной науки обозначенного периода назовем Дж. Александера [Александер и др., 2010], В. Дильтея [Дильтей, 1996], Э. Гуссерля [Гуссерль, 1994], М. Вебера [Вебер, 1990], Н. Лумана [Луман, 2004], П. Рикера [Рикер, 2008], А. Шюца [Шюц, 2004]; российскую науку в нашем перечне представляют Т.М. Дридзе [Дридзе, 1984], В.В. Знаков [Знаков, 2007], А.Н. Леонтьев [Леонтьев, 1975], Д.А. Леонтьев [Леонтьев, 2019].
3 Арсенал современного знания о феномене понимания продолжает обогащаться теоретическими концепциями, методическими разработками и практическими рекомендациями в рамках таких дисциплин, как философия, социология, психология, педагогика, культурология, семиотика, и т.д., с учетом важных для человека и человеческой цивилизации сфер жизнедеятельности. Предметом настоящей статьи являются технологии (приемы, способы, навыки), которые использует (может использовать) сознание для понимания в одной из важнейших сфер человеческой жизнедеятельности — сфере социальной коммуникации, охватывающей фактически все формы и способы общения и взаимодействия людей: друг с другом, с авторами, обществом, управленческими структурами, группами и т.д. Актуальность такого ракурса изучения бесспорна: выявление закономерностей в латентных механизмах понимания в этой столь важной для каждого человека сфере позволит осуществлятьпоиск путей и способов их совершенствования. В числе позитивных для общества выгод окажется массовое умение и привычка к диалогу с взаимопониманием; обнулится эффект от манипуляций, что особо важно в ситуации современных информационных войн и «двойных стандартов»
4 Основные положения и выводы настоящей статьи опираются на ключевые положения семиосоциопсихологической концепции социальной коммуникации1 [Дридзе, 1984; Дридзе, 2000а], в рамках которой много лет работает автор.
1. Автор семиосоциопсихологической концепции — доктор психологических наук, профессор, главный научный сотрудник ИС РАН Т.М. Дридзе (1930–2000).
5 О предмете понимания в сфере социальной коммуникации. К настоящему времени более других разработаны технологии (способы) понимания в сфере технократической, начиная от простых арифметических действий и заканчивая сложнейшими формулами и законами. По сути дела, это некие константные алгоритмы, следуя которым сознание при наличии необходимых знаний и навыков приходит к искомому результату. Известно мнение классика литературы и философской мысли Л.Н. Толстого о том, что «математика имеет задачей не обучение счислению, но обучение приемам человеческой мысли при исчислении» [Толстой, 1936: 6]. Обратим внимание на существенное ограничение: речь идет об обучении необходимым приемам при исчислении. Владение «приемами человеческой мысли» в сфере социальной коммуникации, в которую буквально с рождения «погружен» каждый из нас, не менее необходимо, учитывая всеохватность социально значимых процессов, напрямую или косвенно зависящих от влияния этого феномена.
6 Понимание в сфере социальной коммуникации традиционно связывают со смыслами и значениями; порой авторы употребляют оба термина, не дифференцируя их, и даже как синонимы. Чаще, однако, при использовании термина «значение» подразумеваются простые, одноходовые ментальные процедуры, в то время как термин «смысл» чаще предполагает сложный, непростой путь к пониманию (познанию). В любом случае мы можем говорить о виртуальном характере любых значений и смыслов, даже тех, которые имеют эквиваленты в виде материально оформленных знаков (слов, символов, звуков, изображений и т.д.), а также о виртуальности происходящих в сознании воспринимающей личности процессов (понимание всегда происходит «в уме»). Добавим, что знаки различаются особенностями своей виртуальной конструкции, то есть формами. Соответственно, ментальные процессы, необходимые для понимания смыслов и значений, должны соответствовать виртуальным формам воспринимаемых знаков.
7 В свете нашего анализа ценны разработки семиотики, рассматривающие смыслы и значения как знаки разной степени сложности, независимо от средств выражения, которыми они представлены. В качестве предметного поля в настоящей статье использован самый распространенный вид знаков, где средством выражения оказывается слово написанное.
8 Знаки простые (линейная ментальная процедура). Простейшим предметом понимания оказываются слова и словосочетания, означающие соответствующие им материальные объекты (денотаты). Это знаки простые, понимание которых требует одноходовых ментальных действий: необходимо «в уме» отождествить, «связать» знак с объектом (знак–значение). Это процесс линейный и легко контролируемый.
9 Знаки сложные (многоходовая ментальная процедура). Предметом понимания также являются знаки сложные, к числу которых относятся фразы, дискурсы, тропы, образы, символы, а также слова, означающие абстрактные понятия. «Простые» значения слов и словосочетаний, из которых формально состоят знаки сложные, будучи выстроенными коммуникатором/автором в желаемой им последовательности и взаимосвязи, модифицируются и обогащаются, преобразовываясь благодаря контексту или художественно-выразительным средствам в знаки сложные. Простая линейность, присутствующая в паре «знак–значение», усложняется, обогащаясь логическими, эмоциональными или эмоционально-логическими «вспышками», образуя новую связку, чаще с элементами объема: «знак–значение–контекст–троп–новое сложное значение (ощущение, эмоциональное состояние, суждение, вывод)».
10 Единого определения таких знаков нет, у разных авторов они номинируются и как значения, и как смыслы или смысловые нюансы; принципиальной разницы здесь нет, учитывая непростой ментальный путь и те новые горизонты в познании мира, которые открываются в результате их «освоения». Сложные знаки нередко приобретают дополнительные, не предусмотренные автором нюансы в прочтении их значений/смыслов, обусловленные личностными особенностями воспринимающего человека: знаниями, жизненным и эмоциональным опытом, возрастом, состоянием здоровья, склонностью к творчеству или фантазиям. Такая особенность восприятия сложных знаков объясняется отсутствием жесткой детерминации между образующими их элементами и, следовательно, некоторой расплывчатостью/многозначностью контекста; формально (на уровне формы) это зачастую поточная система «открытых» значений.
11 Если представить сложный знак в графическом исполнении, получится цепочка последовательных элементов разной степени значимости, которую воспринимающей личности следует «пройти», повторить на ментальном уровне, ориентируясь и на контекст, и на свои знания, эмоции и ассоциации. Для понимания сложных знаков требуются внимательность, старание, логические способности, воображение, эмоциональный и жизненный опыт, художественное чувство.
12 Знаки мета-уровня (объемная многоуровневая ментальная процедура). Несравненно большая доля виртуальности — буквально высшая математика для ума — требуется при понимании глубинных смыслов, таящихся в художественных, публицистических и иных произведениях, а также в пропагандистских кампаниях; понимание таких смыслов требует специфических навыков, особого рода ментальной тренированности. Прежде чем вести дальнейший анализ, отметим факт наличия принципиальных расхождений о предмете понимания в рамках мета-знаков в современных концепциях, посвященных социальной коммуникации [Адамьянц, 2014].
13 Вот уже несколько десятилетий и за рубежом, и в нашей стране явные приоритеты в представлениях о смысле и его понимании имеют современные герменевтические концепции, развившиеся в 1950–1970-е гг. под эгидой идей постмодернизма. Согласно этим концепциям, нет и не может быть единого смысла в целостных произведениях, материалах и т.д. Поскольку восприятие и понимание индивидуальны, есть только множественные и личностные смыслы и значения в рамках слов, фраз, дискурсов, образов [Gadamer, 1976; Дильтей, 1996]. Есть также выводы, догадки, предположения, идеи, которые могут совпадать, а могут и не совпадать с мотивацией автора, которая сама по себе предметом внимания не является.
14 Аналогичными оказались представления о смысле и его понимании у представителей континентальной философии (структуралистов и «постструктуралистов» [Фуко, 1994; Луман, 2004]), сосредоточивших сферу анализа на словах и фразах, что повлекло за собой появление термина «лингвистический поворот». Успешность в понимании связывается у приверженцев данных концепций либо с накоплением новой для воспринимающего субъекта информации (фактологической, практической, содержательной), стимулированием любознательности, либо с появлением новых самостоятельных выводов, умозаключений, предположений, то есть с интерпретированием. Следовательно, если воспользоваться терминологией настоящей статьи, рассматривать целостные произведения/материалы как знаки мета-уровня нецелесообразно, поскольку они состоят из «набора» отдельных, никак не связанных между собой сложных и простых знаков.
15 Иная позиция представлена в семиосоциопсхологической концепции социальной коммуникации, разработанной в рамках российской академической науки [Дридзе, 1984; Дридзе, 2000б]: здесь декларируется константность смысловых доминант в рамках целостных, завершенных коммуникативных актов. Следуя логике обозначенных противоречий, возникает следующая социально значимая дихотомия: диалог с взаимопониманием возможен — никакого взаимопонимания не может быть.
16 Парадигмальная специфика семосоциопсихологии. Принципиально важной особенностью этой концепции является представление о смысле как о иерархически организованной виртуальной структуре («тексте», по Т.М. Дридзе) взаимоподчиненных коммуникативно-познавательных программ, ориентированных на интенциональность коммуникатора/автора. Понятие «интенция» (цель, намерение, стремление), пришедшее из античной философии и средневековой схоластики, а позднее взятое на вооружение экзистенциональной и феноменологической философией, здесь расширено и уточнено: это «равнодействующая мотивов и целей (точнее — искомого результата) деятельности, общения и взаимодействия людей с окружающим их миром» [Дридзе, 2000а: 16]. Соответственно, термин «интенциональность» используется для обозначения формулировки «равнодействующей мотивов и целей» конкретного коммуникативного акта.
17 Еще одно важное положение связано с утверждением тождества между интенциональностью конкретного коммуникативного акта и его смыслом: и то, и другое являются самым главным, что хотел сказать, передать, выразить (или утаить) коммуникатор/автор, причем и на уровне осознанных целей, и на уровне не всегда осознаваемых мотивов. Смыслом целостных, завершенных коммуникативных актов, следовательно, является интенциональность коммуникатора/автора, реализуемая на виртуальном плане посредством многоуровневых структур взаимоподчиненных коммуникативно-познавательных программ.
18 Предмет понимания здесь конкретен и объективен: понять надо коммуникативную интенцию, которая латентно, а в некоторых случаях и явно наличествует в целостном, завершенном коммуникативном акте.
19 Внимание к мотивации и целеполаганию автора имеет в истории человечества многовековую традицию, начиная от дошедших до нас древних источников и преданий. Согласно древним мифам, например, главная функция посланника богов Гермеса состояла в сообщении людям воли богов, передаче их указаний и повелений, суть которых, конечно же, следовало донести без искажений, изменений и пресловутой «многозначности» (хотя, как известно из тех же источников, Гермес не всегда был точен). Известны также размышления критиков и аналитиков в сфере художественного творчества о взаимозависимости между биографиями и мировоззрением авторов и латентной мотивацией их произведений.
20 Как это ни покажется парадоксальным, идея множественности смыслов не отвергается и семиосоциопсихологией, однако — множественности смыслов личностных, в рамках индивидуальных «картин мира». С одной стороны, интенциональность автора константна, поскольку в рамках произведения уже «овеществилась» посредством слов, фраз, дискурсов, прочих средств выражения; к тому же особенности их взаимодействия между собой жестко детерминированы «работой» на донесение «равнодействующей мотивов и целей» автора. С другой стороны, складывающиеся в результате восприятия этого же произведения нюансы и оттенки личностных «картин мира» индивидуальны, их столько же, сколько и людей. При этом интенциональность автора может стать элементом личностной «картины мира», а может и не стать, в силу разных причин и обстоятельств. Оптимальный вариант предполагает умение сначала адекватно понять интенциональность автора и только затем соглашаться или не соглашаться, «включать» в «картину мира» или проигнорировать.
21 Вернемся, однако, к ключевым положениям анализируемой нами концепции. «Работающие» на донесение латентных смыслов многоуровневые структуры, которые всегда наличествуют в целостных, завершенных коммуникативных актах, состоят (могут состоять) из следующих иерархически организованных уровней: 1) интенция – равнодействующая мотивов и целей общения; 2) тезисы–антитезисы; 3) аргументы–контраргументы; 4) иллюстрации; 5) фоны; 6) фоны к фонам2.
2. В разработках поискового плана Т.М. Дридзе выделяла уровни коммуникативно-познавательных программ с гораздо большей степенью подробности: 1-й установочный тезис, 2-й, 3-й, и т.д. [Дридзе, 1984: 88-–92].
22 «Наборы» структурных уровней и особенности их взаимодействия между собой в разных произведениях различаются и зависят от воли и решения коммуникатора/автора. В реальном временном следовании уровни структуры, как правило, располагаются не линейно, а в прихотливом, одним автором определенном порядке: сначала, например, могут идти второстепенные или третьестепенные уровни, «накладываясь» при этом друг на друга, затем — элементы четвертого или пятого уровня, а интенция (смысл) чаще всего «прячется» между слов. Будучи «материализованной» посредством слов, фраз и т.д., виртуальная структура принимает некую неизменяемую, константную форму, что в комплексе, на уровне диалогического единства «форма-содержание», делает произведение индивидуальным, неповторимым. Возникает ассоциация с представлением Аристотеля об энтелехии как «форме, осуществляющейся в материи»; здесь, однако, форма не задается свыше, как следует из философско-теологической концепции мыслителя, а создается непосредственно в процессе творческого поиска коммуникатора, стремящегося реализовать свою интенциональность посредством доступных ему средств и приемов.
23 Метод мотивационно-целевого анализа, разработанный в рамках анализируемой нами концепции, позволяет «проявить» латентную структуру и сформулировать авторскую интенцию. Процедура состоит в выделении (в рамках анализируемого произведения) коммуникативно-познавательных программ, в соответствии с приведенными выше иерархически организованными уровнями. Стройность и взаимосвязь уровней структуры, невозможность выстроить их иным способом служат доказательством верности искомого смысла и, соответственно, процедуры анализа.
24 Предложенный подход к поиску латентных смыслов созвучен традициям классической философской мысли. Так, по утверждению древнегреческого философа Платона, постижение сложных явлений требует построения неких условных схем, состоящих из непротиворечивых элементов/рассуждений; при этом искомое знание дает не сама схема, а возникающее, благодаря умственному постижению, новое определение/идея. Напомним также об известной триаде Гегеля «понимание–диалектическое суждение–спекулятивное суждение», а также о более поздней по времени создания триаде К. Маркса «тезис–антитезис–синтез». В нашем же случае мы имеем дело с многоуровневой латентной структурой, где диалектически взаимодействуют, создавая тем самым новые ступени для углубленного понимания, не только тезисы-антитезисы, но и подчиненные/соподчиненные аргументы-контраргументы, иллюстрации-контриллюстрации и т.д., для «овеществления» которых в произведении могут использоваться различные художественно-выразительные средства (в мотивационно-целевой структуре их роль чаще соответствует уровням фонов и фонов к фонам).
25 Задачу понимания общего замысла произведения декларирует и объективная герменевтика [Oevermann, 1987]; метод понимания здесь связан с сокращением и отбрасыванием контекстов-ситуаций и, далее, с созданием единой истории с непротиворечивом смыслом. При таком варианте ментального поиска задача выявления интенциональности автора не стоит; к тому же не исключены случаи произвольных толкований или невольных ошибок.
26 Особенности понимания мета-знаков: эксперименты, наблюдения, гипотезы. Поскольку каждый отдельный коммуникативный акт таит в себе латентный мета-знак, представляющий собой виртуальную структуру, посредством которой автор пытался донести свою интенциональность, для достижения понимания необходимо «добраться» до вершины: здесь кроется латентный смысл. Путь к пониманию многоэтапный: следует включить в анализ значения простых и сложных знаков, а также новые значения и смысловые нюансы, которые возникают в рамках их взаимодействий, ознакомиться с сюжетом и соотнести содержание с уже знакомыми знаниями и сведениями. Однако главным для решения обозначенной задачи оказывается умение выделить и ранжировать на ментальном уровне уровни латентной структуры (главные, второстепенные, третьестепенные и т.д.), в числе которых могут быть как вербальные, так и невербальные образно-эмоциональные элементы, попутно «проигнорировав» нелинейность их фактического следования. Задача, не подвластная искусственному интеллекту, особенно в той ее части, которая связана с включением в анализ образно-эмоциональной сферы. А вот люди — к сожалению, не все — справляются с нею без особых усилий; речь идет не об обязательном согласии с автором, а только об умении адекватно (так, как это есть на самом деле) понять его интенциональность.
27 Об особенностях и результативности пути к адекватному пониманию говорят исследовательские данные, прослеживающие траекторию ментальных следов3 при восприятии респондентами предложенных им произведений. Процедура состоит в сопоставлении выявленной посредством метода мотивационно-целевого анализа константной структуры изучаемого произведения с особенностями ее отражения в ответах на вопросы анкеты о том, что автор хотел сказать, передать, выразить. Результатом оказывается возможность выделения условных групп, различающихся особенностями понимания латентных смыслов: группа адекватного понимания; группа частично адекватного понимания; группа неадекватного понимания.
3. Прослеживание следов ментальных процессов напоминает принцип обнаружения следов невидимых частиц в камере Вильсона, которую используют физики.
28 Умение понять константный смысл на протяжении нескольких десятилетий обнаруживают от 14 до 25–30 % респондентов4 (группа адекватного понимания); «разброс» в цифрах связан со степенью сложности содержания, жанровыми особенностями, убедительностью автора [Дридзе, 1984; Адамьянц, 2017].
4. Речь идет о данных проекта «Общественное мнение», реализованном под руководством российского социолога Б.А. Грушина (1969–1974, всего опрошено 300 человек), а также о данных серии проектов РФФИ с использованием аналогичных методов и подходов, реализованных под руководством Т.З. Адамьянц: «Развитие коммуникативных навыков личности в зависимости от степени диалогичности информационной среды (2008–2010, всего опрошено 257 человек); «Качественные индикаторы процессов самоорганизации и самоопределения в социуме» (2011–2013, всего опрошено 225 человек); «Задачи и методы социоментального развития современной молодежи: теория, исследования, эксперименты» (2015–2017, всего опрошено 213 человек); все исследования позиционируются как качественные.
29 Ментальные технологии значительного количества наших современников (от 30 до 35–40 %) связаны с накоплением и запоминанием содержательной информации. Проекция следов ментальных процессов у таких респондентов (группа частично адекватного понимания) ограничена уровнями аргументов или иллюстраций; верхние позиции в мотивационно-целевых структурах воспринятых произведений — те, где «таятся» авторские цели и мотивы, — остаются вне поля их внимания.
30 Особенности ментальных процессов у представителей еще одной группы (также от 30 до 35–40%) практически никак не связаны со структурными особенностями воспринятых произведений: ни аргументов, ни тезисов, тем более авторской интенциональности они попросту не замечают (группа неадекватного понимания). Такие респонденты, несмотря на договоренность, либо вообще не дают ответов, либо «выхватывают» из содержательной ткани отдельные факты и вводят их в собственную систему умозаключений, сообщая о своих обидах, мечтах, жизненном опыте, познаниях; иными словами, отвечают на вопросы, которые им не задавали [Адамьянц, 2012].
31 Распространено мнение, что процесс понимания начинается с внимания к подробностям и нюансам; напомним об известном выражении «Бог кроется в деталях». Однако, как показывают приведенные выше данные, факт запоминания деталей или подробностей не всегда приводит к пониманию: для успешного результата воспринимающая личность должна изначально обладать навыками многоуровневого ментального поиска. При наличии таких навыков начинает действовать механизм апдукции — восходящей к идеям Аристотеля познавательной процедуры, основанной на ментальных перемещениях «снизу-вверх» и попутно на выдвижениях и опровержениях гипотез [Peirce, 1956].
32 При наличии необходимых для адекватного понимания навыков сознание успешно справляется с возникающими в процессе восприятия барьерами и преградами. Приведем в этой связи данные уже упоминавшегося проекта «Общественное мнение». Смогли понять смысл сложного газетного текста на экономическую тему 14 % участников эксперимента. Однако 2 % из числа этих же самых респондентов не справились с предложенным им тестом «словарь газеты»; в данном случае факт незнания значений слов и терминов не оказался помехой для адекватного понимания [Дридзе, 1984: 172]. Можно предположить, что возник — воспользуемся лингвистическим термином — контекст, но не как результат взаимодействия значений слов или фраз, а как результат взаимодействия уровней латентной структуры, при котором недостающие уровни (или их части) восполняются теми, что сознание уже «освоило». Эффект «контекста уровней» может привести к пониманию латентных смыслов и при других ситуациях, связанных, например, с незнанием каких-то фактов, событий, персоналий.
33 В поиске аналогий с феноменом различий в технологиях, которые использует сознание в сфере социальной коммуникации, обратимся к разработкам известного философа и психолога К.Г. Юнга об архетипах, которые он определял как «общие символы или априорные структуры, воспринимаемые на инстинктивном уровне». Архетип, по Юнгу, определяется «не содержанием, но формой, да и то весьма условно»; он пуст и чисто формален, это всего лишь некая «неопределенная структура», которая может принимать определенную форму только в проекции, наполняясь содержанием [Юнг, 1998: 27]. Сходств между рассматриваемым нами феноменом понимания в сфере социальной коммуникации и архетипами Юнга немало: в социуме реально «живут» (имеют устойчивость) различные ментальные технологии, которыми, не задумываясь об этом, «пользуются» большие группы людей, что влияет на особенности их социализации и социальной адаптации и в целом на тенденции и вектор социально значимых процессов. Прослеживается также взаимосвязь между «набором» функционирующих в социуме ментальных технологий и привычными для представителей разных групп виртуальными формами разной сложности и конфигурации: от простых линейных до объемных многоуровневых. Поскольку путь к пониманию смысла воспринятых произведений связан с «освоенными» сознанием формами, преимущества многоуровневой формы очевидны.
34 Решение сложных задач через призму сложных форм продуктивно не только в сфере социальной коммуникации, но и в точных науках. Так, известный математик Ж. Адамар утверждал, что вместо слов он «пользуется пятнами неопределенной формы» [Адамар, 1970]. Не менее известный математик Анри Пуанкаре рассказывал о неких неподвижных «атомах», которые после начала умственной работы приходят в движение, пока не обнаружится искомое решение, причем «атомы больше не возвращаются в свое первоначальное состояние» [Пуанкаре, 1909].
35 В наблюдениях вышеназванных ученых нет информации о том, состоит ли «набор» неподвижных поначалу «атомов» только из фактологических и логически целесообразных значений и смыслов, или включает также и компоненты образно-эмоциональной сферы. Но вот в сфере социальной коммуникации путь к адекватному пониманию предполагает не только необходимые при поиске научных решений вышеназванные компоненты, но заодно и «проявленные» на ментальном уровне компоненты образно-эмоциональной сферы как коммуникатора, так и непосредственно самой воспринимающей личности; в этом нюансе, собственно, и заключается коренное отличие возможностей человека понимающего от возможностей современных цифровых устройств.
36 В любом случае все необходимые для понимания воспринятого произведения компоненты (и логические, и фактологические, и образно-эмоциональные) должны — воспользуемся терминологией А. Пуанкаре — «прийти в движение» и в результате принять многоуровневую ментальную форму, состоящую из взаимозависимых и взаимоподчиненных уровней, причем не в произвольном или в силу каких-то причин приемлемом порядке, а с ориентацией на выявленную в процессе поиска авторскую интенцию.
37 Вместо заключения. Возможно ли развитие навыков понимания в сфере социальной коммуникации? На такую возможность автор семисоциопсихологический концепции указывала еще несколько десятилетий тому назад: «названная характеристика… поддается формированию в процессе обучения» [Дридзе, 1984: 221]. Высказанное Т.М. Дридзе утверждение было апробировано в рамках упоминавшегося нами проекта РФФИ «Задачи и методы социоментального развития современной молодежи: теория, исследования, эксперименты». Результаты проведенного эксперимента показали положительную динамику: число респондентов, сумевших адекватно понять латентные смыслы воспринятых произведений, возросло5.
5. Эксперимент проходил в студенческих группах в рамках дисциплин по социальной коммуникации. Процедура состояла из двух этапов знакомства с текстами одинаковой степени сложности, которые следовало проинтерпретировать (попытаться сформулировать главное, что хотел сказать автор). Между первым и вторым этапами студенты получили комплекс лекционных и практических сведений об основных принципах метода мотивационно-целевого анализа, владение которым позволяет «видеть» в воспринимаемых произведениях латентные многоуровневые структуры, ориентированные на авторскую интенциональность. Пригодными для анализа оказались анкеты 53 студентов — тех, кто принял участие во всех этапах эксперимента. Результаты показали положительную динамику. Например, при сравнении особенностей понимания латентных смыслов в стихотворении А. Блока (в начале эксперимента) и в стихотворении В. Маяковского (по окончании эксперимента, после специальных занятий) оказалось, что показатели адекватного понимания возросли от 17 до 25 %; показатели частично адекватного понимания возросли от 34 до 43 %; показатели неадекватного понимания уменьшились от 49 до 32 % [Адамьянц, 2017: 75] .
38 Увеличение в обществе людей, способных к пониманию латентных смыслов в воспринятых произведениях, а, следовательно, и к адекватному ориентированию в социокультурной среде, социально значимо. Ценна такая способность и для каждого отдельного человека. Для дополнительного доказательства этих, в общем-то, бесспорных утверждений дополним наше повествование сообщением о результатах многоуровневого анализа всех вопросов, заданий и тестов, использованных при реализации вышеупомянутого проекта. Сопоставление полученных данных позволило сделать вывод о более высокой степени социализации и социальной адаптации тех респондентов, которые изначально проявили способность к адекватному пониманию. Имеются в виду данные о таких личностных характеристиках, как представления о желательном и нежелательном; знание актуальных проблем современной России; характеристики качеств любимых персонажей; эмоциональное восприятие «мира вокруг»; обращение к СМИ, Интернету, художественной литературе, посещение театра, кино, и т.д. [Адамьянц, 2017].
39 Поскольку возможность массового развития навыков понимания в сфере социальной коммуникации оказывается вполне реальной, Россия может и должна стать средоточием понимающих, а значит, мудрых людей.

Библиография

1. Абушенко В.Л. Понимание // Социология. Энциклопедия / cост. А.А. Грицанов, В.Л. Абушенко, Г.М. Евелькин, Г.Н. Соколова, О.В. Терещенко. Мн.: Книжный Дом, 2003.

2. Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области математики / пер. с фр. М.А. Шаталова, О.П. Шаталовой. М.: Советское радио, 1970.

3. Адамьянц Т.З. Концепции понимания в коммуникации: в поисках платформы для взаимопонимания // Общественные науки и современность. 2014. № 4. С. 121–131.

4. Адамьянц Т.З. Массовое социоментальное развитие: миф или реальная возможность? // Общественные науки и современность. 2012. № 1. С. 27–38.

5. Адамьянц Т.З. Задачи и методы социоментального развития современной молодежи // Мир психологии. 2017. №1 (89). С. 69-78.

6. Александер Дж., Смит Ф. Сильная программа в культурсоциологии // Социологическое обозрение. 2010. Т. 9, № 2. С. 11–30.

7. Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения / пер. с нем. М.И. Левиной. М.: Прогресс, 1990. С. 602–643.

8. Гуссерль Э. Амстердамские доклады II // Логос. 1994. № 5. C. 7–24.

9. Дильтей В. Описательная психология / пер. с нем. СПб.: Алетейя, 1996.

10. Дридзе Т.М. Две новые парадигмы для социального познания и социальной практики // Социальная коммуникация и социальное управление в экоантропоцентрической и семиосоциопсихологической парадигмах: в 2 кн. Кн. 1. М.: Изд-во Ин-та социологии РАН, 2000. С. 5–42.

11. Дридзе Т.М. От герменевтики к семиосоциопсихологии: от «творческого» толкования текста к пониманию коммуникативной интенции автора // Социальная коммуникация и социальное управление в экоантропоцентрической и семиосоциопсихологической парадигмах: в 2 кн. Кн. 2. М.: Изд-во Ин-та социологии РАН, 2000. С. 115–137.

12. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Наука, 1984.

13. Знаков В.В. Понимание в мышлении, общении, человеческом бытии. М.: Институт психологии РАН, 2007.

14. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.

15. Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. М.: Смысл, 2019.

16. Луман Н. Общество как социальная система / пер. с нем. А. Антоновского. М.: Логос, 2004.

17. Пуанкаре А. Математическое творчество // Вестник опытной физики и элементарной математики (В.О.Ф.Э.М.). 1909. Вып. 483. С. 57–63.

18. Рикер П. Модель текста: осмысленное действие как текст / пер. с англ. А. Борисенковой // Социологическое обозрение. 2008. Т. 7, № 1. С. 25–43.

19. Толстой Л.Н. Педагогические статьи 1860–1863 гг. // Полное собрание сочинений. Т. 8. М.: Художественная литература, 1936.

20. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук / пер. с фр. В.П. Визгина, Н.С. Автономовой. СПб.: А-cad, 1994.

21. Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом / пер. с нем. и англ. В.Г. Николаева, С.В. Ромашко, Н.М. Смирновой. М.: РОССПЭН, 2004.

22. Юнг К.Г. Бог и бессознательное / пер. с нем. Т. Ребеко, В. Териной. М.: Олимп, 1998.

23. Gadamer H.-G. Philosophical Hermeneutics, transl. and ed. by D.E. Linge. Berkeley: Univ. of California Press, 1976.

24. Oevermann U., Allert T., Konau E., Krambeck J. Structures of Meaning and Objective Hermeneutics. Modern German Sociology, ed. by V. Meja, D. Misgeld. New York: Columbia Univ. Press, 1987.

25. Peirce Ch. Collected Papers. Vol. 6. Cambridge, MA: The Belknap Press of Harvard Univ. Press, 1956.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести