В статье обсуждается вопрос о том, действует ли общебиологический закон естественного отбора в сформировавшихся человеческих сообществах. Автор исходит из понимания естественного отбора как механизма самосохранения и саморазвития живых систем, осуществляемого путем адаптации к условиям среды. Автор рассматривает адаптацию как modusexistendi самоцельных субстанциальных систем биологического и социального типа, способных сохранять факт и качество своей жизни путем изменения ее значимых параметров. В статье рассматриваются способы адаптации биологических систем (индивидуальный и коллективный, соматический и этологический, пассивный и активный), которые определяют критерии внутривидового и межвидового отбора по телесным или поведенческим свойствам. Переходя к анализу социальных систем, автор рассматривает деятельность общественного человека не как альтернативу приспособления, а как особый его вид — активную поведенческую адаптацию к среде, выступающую в форме труда, основанного на синтезе вербально-понятийного мышлении с орудийным отношением к среде. В статье критикуется точка зрения об отсутствии качественных границ между образом жизни человека и животного, набравшая силу после «приматологической революции» в биологии. Автор убежден в уникальности человека, деятельность которого создает принципиально новую социокультурную реальность, основанную на производстве и воспроизводстве общественной жизни, институциональном разделении труда и ценностно-нормативной регуляции поведения. В социокультурной среде, конечно же, сохраняются законы биологической наследственности, которые влияют на образ жизни людей, но не определяют его. Точно также в человеческих сообществах существует внутрипопуляционная и межпопуляционная конкуренция, которая с развитием истории утрачивает форму естественного отбора по соматическим и этологическим признакам. Последний сохраняет свою силу лишь в начале человеческой истории, проявляясь, в частности, в процессе формирования соматических расовых различий между людьми. Действие естественного отбора, по убеждению автора, прекращается в результате Великой неолитической революции, связанной с переходом от хозяйства присваивающего типа к хозяйству производящего типа.
Автор анализирует феномен субъекта в его социально-философском ракурсе, отличном от онтологического, гносеологического и антропологического рассмотрения субъектности. Используя методологию субстанциально-деятельностного похода, автор рассматривает субъекта в качестве как активного начала, способного инициировать и контролировать целеполагающую активность, направленную на удовлетворение собственных потребностей, интересов и целей. Автор убежден в том, что свойствами социального субъекта — способностью к самоцельному существованию, основанному на мотивационной экспертизе различных вариантов поведения и свободному выбору между ними — обладают только отдельно взятые люди, человеческие индивиды. Автор критикует идеи «методологического коллективизма», приписывающего субъектность обществу, государству и другим институциональным формам совместного существования людей, которые влияют на деятельность, но не способны осуществлять ее. В статье анализируются организационные формы субъект-объектного опосредования, основанные на связях взаимоположенности, композиционного пересечения и взаимопроникновения. Автор предлагает свое понимание известных философских формул: «нет деятельности без субъекта и нет субъекта вне деятельности»; «нет деятельности без объекта и нет объекта вне деятельности»; «нет субъекта без объекта». Субъектность рассматривается автором как важнейшее свойство человека, которое сохраняется им в условиях вынужденного функционирования, которое предполагает в норме интериоризацию навязываемых извне целей и согласие на их реализацию. Вместе с тем человек способен утрачивать субъектный статус в ситуации, когда внешнее принуждение лишает его свободы выбора — когда не человек делает нечто, а с человеком делают нечто, используя в качестве объекта чужой деятельности.
В статье обсуждаются методологические проблемы, возникающие при анализе родовой сущности человека. Человек рассматривается автором как субстанциальная система, существенные свойства которой определяются способом самоцельного существования в среде, особым типом целеполагающей активности, именуемым «деятельность». Автор выделяет три измерения человеческой сущности — родовое, историческое и личностное, рассматривает соотношение и связь между этими таксономическими проекциями антропной реальности. В статье акцентируется многомерность человека, существующего в субстанциально различных мирах, выясняются соотношения и связь социальных и биологических компонентов человеческой жизни. Фундаментальное этологическое различие между объектами живой природы и человеком автор связывает со спецификой информационных механизмов поведения, наличием у человека абстрактно-логического, вербально-понятийного мышления, изменяющего все основные параметры человеческого образа жизни (включая способ орудийной адаптации к среде). В статье критикуется позиция биологического редукционизма, отрицающего качественное различие между информационной ориентацией человека и высокоразвитых животных. Критикуется точка зрения, редуцирующая мышление человека к нейронной активности мозга и отрицающая наличие у людей свободы воли — способности к мотивационной экспертизе и свободному выбору поведенческих реакций на безальтернативные влечения. Автор рассматривает воздействие биологических факторов на процедуры целепостановки и целереализации, которые (факторы) влияют на поведение человека, но не предопределяет его.
Scopus
Crossref
Высшая аттестационная комиссия
При Министерстве образования и науки Российской Федерации
Научная электронная библиотека