Везде
Anthropology of Aspiration
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Anthropology of Aspiration
Annotation
PII
S023620070021626-5-1
DOI
10.31857/S023620070021626-5
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Maxim Gorbachev 
Occupation: Master's Degree in Philosophy
Affiliation: Lomonosov Moscow State University
Address: 27 Lomonosovsky ave., bldg. 4, Moscow 119192, Russian Federation
Edition
Volume 33 Issue 4
Pages
26-41
Abstract

The article is devoted to human aspiration as one of the main human abilities. After clarifying and limiting the concept of “aspirations” in the work, its analysis is carried out in several directions. The foundations of aspiration are considered, what allows a person to strive, providing the very possibility of aspiration, first of all, the imaginary and awareness of absence. The characteristic of the object of aspiration, independent of particular cases of aspiration, of what a person inevitably strives for, if he really strives, is also given. It's about an imaginary future pleasure. Next, the very emergence of aspiration is considered, which is associated with the spontaneous self-action of a person. After that, the author turns to the types of aspiration associated with his attitude to choice and the specifics of its occurrence. Then the article analyzes the problem of action as one of the components of the question of aspiration. At the same time, the action may or may not be assumed by aspiration. In addition, the question is raised about the role of the presented possibility of the realization of aspiration, the specifics of which depend on the specifics of a particular case of a person's aspiration. Moreover, the idea of realization depends on whether a person can, in principle, strive for a particular goal.

Keywords
aspiration, desire, philosophical anthropology, human, the foundations of aspiration, imagination, action, choice, passion, spontaneity
Received
28.09.2022
Date of publication
28.09.2022
Number of purchasers
13
Views
378
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1

Определение стремления и стремящегося
2 Перед тем как мы перейдем непосредственно к сущностному рассмотрению стремления, нужно наделить слово «стремление» смыслом, который и будет использован в исследовании, так как в противном случае, без разметки границы — хотя и первичной — стремления, мы рискуем породить разночтения центрального понятия нашей работы.
3 Во-первых, мы понимаем стремление не так, как это делают Артур Шопенгауэр или Анри Бергсон. В своих работах указанные авторы связывают человеческое стремление к чему-либо с волей к жизни (в первом случае) или неким жизненным порывом (во втором) [Шопенгауэр, 1999: 105; Бергсон, 2001: 112]. Похожую ситуацию можно найти и в идее воли к власти у Фридриха Ницше, которая, как и в предыдущих примерах, присутствует в мире вообще и объясняет человека как часть этого мира, равную другим в отношении этого определяющего начала [Ницше, 2005: 361]. В нашем исследовании мы не указываем на (не)существование того, что эту способность определяет, как это делают вышеупомянутые мыслители, так как это не только привело бы нас к неизбежным предположениям о чем-то нам недоступном, но и увело бы от истинно антропологической проблемы. Стремление для нас — не надчеловеческое, а самое что ни на есть человеческое.
4 Итак, в первую очередь в нашем исследовании «стремится» человек, а не мир, проявляясь через него. «Каждая вещь стремится», — пишет Бенедикт Спиноза, но тогда либо каждая вещь «стремится» по-человечески и уже не важно, какое стремление мы изучаем; либо мы вступаем на поле, где знать не можем, а все предположения равноправны [Спиноза, 2001: 130]. Поэтому, когда мы говорим «человек стремится», мы имеем в виду самого человека.
5 Во-вторых, для нас способность человека стремиться не является вторичным продуктом человеческого воображаемого. Когда мы говорим с другим человеком, мы говорим о воображаемом и с помощью воображаемого (означаемое, смысл и пр.), но при этом стремление — не что-то посткоммуникативное и в коммуникации рождающееся, как считает Педро Энтральго [Энтральго, 1997]. Да, коммуникация с другим как акт и как пространство (дискурс Мишеля Фуко), в котором человек может находиться, способна влиять на стремление в качестве причины его частного случая, но она не обуславливает возможность возникновения стремления [Фуко, 1996: 118].
6 В-третьих, вслед за Александром Кожевым мы отказываемся от биологизации стремления, которая может привести к превращению человека в конечность волящей природы или случая, так как человек желает сам [Kojève, 1980]. Конечно, мы можем сказать, что человек стремится спать, дернуть рукой или ногой от удара молоточка невролога, но в таком случае мы говорим о человеке, как о теле, говорим о его физиологии.
7 В-четвертых, стремление — не чувство. Что происходит, когда мы чувствуем? Мы воображаем. Но еще мы пребываем. Чувство само по себе — лишь особое пребывание в воображаемом. «Особое», потому что, когда нам снятся сны, как правило, мы тоже пребываем в воображаемом и не стремимся. Но сейчас важно именно выделить стремление относительно чувства, и для этого необходимо это пребывание. Если стремится человек к чему-то, то чувствует он «что-то», и самым общим образом это «что-то» можно назвать положением дел [Гуссерль, 2001: 375]. Действительно, всегда есть это положение дел, которое мы ощущаем и которое, как и чувство, меняется — в том числе в результате «самовоздействия» человека на самого себя, которое может изменять это положение дел, но не сами чувства, так как они, в отличие от мысли, не изменяются по щелчку пальцев [Гиренок, 2008]. При этом чувство всегда самодостаточно, оно всегда направленно на то, что есть (пусть и в форме бывшего или будущего воображаемого). Само же будущее рождается воображением, в котором появляются и желания, так как будущее воображаемо без желаний, помимо желания его вообразить. Так, чувство — это пассивная направленность человека на наличное или воображаемое наличным положение дел.
8 Стремление же предполагает активную направленность на изменение внутреннего и внешнего наличного таким образом, чтобы оно соответствовало воображаемому. Это и есть предмет нашего исследования.
9

Основания возможности стремления
10 Теперь мы попытаемся продемонстрировать, что основаниями возможности стремления являются воображение и осознание отсутствия. Человек стремится только тогда, когда его воображаемое не совпадает с тем, что есть.
11 Само воображаемое — это все то, что не существует в мире, но есть для человека. К воображаемому относятся не только представляемые человеком образы или его мысли, но и смысл, чувства (мы воображаем, когда чувствуем). Ничто из этого не присутствует в восприятии, но представляемо человеком в той или иной форме.
12 Утверждение «человек стремится только тогда, когда его воображаемое не совпадает с тем, что есть» легко понять, когда речь идет о несовпадении сущего. Например, я хочу апельсин, потому что в воображении я его ем, а в мире сущего — нет. Я воображаю, как ем апельсин, и вижу отсутствие этого поедания в настоящем, я воображаю, как беру его со стола, и вижу, что этого не происходит. «Ибо несомненно, что мы не могли бы желать чего-либо, если бы при этом не представляли желаемую вещь», — пишет Рене Декарт [Декарт, 1989: 490]. Любое действие — даже самое простое — совершается именно благодаря этому, за исключением тех случаев, когда оно может быть полностью объяснено физиологией.
13 Сложнее в тех случаях, когда мы стремимся к изменению внутреннего, не сущего. Например, я захотел создать картину в воображении — она не существует как стул, на котором я сижу, и не будет существовать. Осознавая ее отсутствие, я начинаю рисовать, и вот она у меня есть. Однако нельзя сказать без пояснения, что образ этой картины у меня был, так как с одной стороны — был, а с другой это был образ-проект другого образа, ведь иначе и стремиться было бы не к чему, так как мы стремимся к тому, чего нет. На это Декарт мог бы сказать, что «желают не только блага, которого в настоящий момент нет, но также и сохранения того, которое имеется» [Декарт, 1989: 517]. Однако это не совсем верно. С одной стороны, мы действительно хотим сохранить что-то, что у нас есть — жизнь, например. Но Декарт упускает то, что благо может заключаться и в отсутствие неблага. Как мы помним, человек стремится в осознании отсутствия воображаемого как наличного — стремимся к тому, чего нет. И в том случае, который Декарт называет желанием сохранить то, что есть, человек на самом деле стремится избежать того, чего нет — потерю того, что есть. Когда я стремлюсь сохранить апельсин, я не стремлюсь к тому, что есть — к нему самому. Он никуда не исчезнет сам по себе, если я о нем не воображаю ничего помимо того, что есть. Я стремлюсь к избеганию того, чего нет — его отсутствия.
14 Таким образом, основаниями возможности стремления, тем, что объясняет способность человека стремиться к чему-то, являются воображаемое и осознание отсутствия, или осознаваемое как отсутствующее воображаемое. При этом важно обратить внимание на то, что, если человек стремится только в тех случаях, когда есть несовпадение воображаемого с наличным, то он стремится не всегда. Он не стремится, когда не воображает и не стремится, когда воображаемое налично как сущее или как непроектное воображаемое, не требующее внутренней реализации. Но воображать человек может и без стремления помимо самого стремления вообразить.
15

Об объекте стремления
16 Еще одна важная часть стремления человека, без рассмотрения которой нельзя переходить к анализу различных видов стремления — его объект.
17 Во-первых, человек стремится к воображаемому. Во-вторых, к удовольствию и от неудовольствия. Многие понимали это. Например, Спиноза: «Каждый… или необходимо стремится к тому, что он считает добром, или отвращается от того, что он считает злом» [Спиноза, 2001: 231]. Хотя, конечно, в случае со Спинозой нужно делать поправку на его отношение к телесному, которое без оглядки на свободу играет ключевую роль в определении человека, который может лишь повиноваться неизвестным ему причинам в своих стремлениях. Это понимал и Джон Локк: «Я признаю, что природа вложила в человека стремление к счастью и отвращение к несчастью» [Локк, 1985: 116]. Так, стремление определяется именно представляемым удовольствием. То есть то, к чему стремится каждый человек, не задано изначально, это то, что именно ему представляется (а воображаем мы разное, хотя сама воображаемость и одинакова). Конечно, есть и то, что удовольствием или неудовольствием считают все, но это уже вопросы этики, которые здесь не так существенны. Также нельзя сказать, что я стремлюсь сейчас почитать книгу потому, что чтение книг представляется мне удовольствием. Я стремлюсь к удовольствию, которым мне представляется сейчас чтение книги.
18 В контексте удовольствия стоит учитывать еще и такие стремления, когда удовольствие сопряжено с неудовольствием, выраженным в том числе в утрате другого удовольствия. Так, например, человек, желающий похудеть вынужден отказаться от мучного, которое он любит. Любое из решений в этом случае будет сопряжено с неудовольствием, и человек выбирает то, что представляется ему большим удовольствием или меньшим неудовольствием.
19 Здесь можно было бы сказать, что любой выбор в принципе заключает в себе такое неудовольствие, так как, выбирая одно, мы отказываемся от всего другого. Но на деле, хотя такие ситуации часты, не реже встречаются случаи, когда выбор совершается без потери удовольствия или претерпевания неудовольствия.
20 Некоторые могут считать, что, когда человек, лежащий на кровати, стремится открыть дверь, объектом стремления — или тем, к чему человек стремится, является дверь (или, в лучшем случае, открытая дверь, так как дверь и так есть, а мы стремимся к отсутствующему воображаемому), а все то, с помощью чего он реализовывает это стремление, могут назвать средствами или еще чем-то. Вот, я лежу и хочу открыть дверь, но понимаю, опираясь на опыт, что для этого мне нужно встать, подойти к ней и т.д. С одной стороны, конечно, можно говорить о некой иерархии, так как все это я совершу, чтобы открыть дверь, но с другой — нельзя сказать, что мне достаточно стремиться открыть дверь, чтобы встать и подойти к ней. Тогда человеку достаточно было бы лишь хотеть, а тело само все сделает: и чай заварит, и до работы доедет. На самом деле тут есть следующие варианты: либо — как вероятнее в случае с дверью — я, строго говоря, стремлюсь встать, подойти к двери и открыть ее, так как стремимся мы только тогда, когда воображаем, а, значит, я воображаю все это сразу; либо — как в случае с поездкой на работу — во время реализации стремления я стремлюсь к чему-то еще. Так, я не мог, например, сразу вообразить, что автобус не приедет, и я поеду на работу на такси, а потому нельзя забывать, что вызов такси и пр. — не просто средства для реализации стремления приехать на работу, но и отдельные стремления, согласующиеся с воображаемым.
21 Также человек всегда стремится к будущему. Это вытекает из того, что мы писали об основаниях возможности стремления. Да, человек может, например, стремиться изменить прошлое или вспомнить, или забыть его, и тогда в каком-то смысле он стремится к прошлому или от него. Но гораздо более важно то, что во всех — в том числе этих — случаях, как отмечалось ранее, мы стремимся к тому, чего нет, что отсутствует, но воображаемо. И в этом смысле человек стремится к тому, что только будет, а не уже есть. Или, говоря точнее, он стремится к тому, что может быть, ведь мы не можем быть уверены в результате реализации нашего стремления.
22 Таким образом, человек стремится к отсутствующему воображаемому, представляемому как удовольствие будущему.
23

Механизм возникновения стремления
24 Итак, в общем виде мы уже определили стремление, а в основаниях его возможности можно найти и способ возникновения стремления, включающий в себя частные случаи. Напомним, что человек не всегда стремится. Но сейчас это не так важно, потому что речь идет о том, что заставляет возникать эту направленность на отсутствующее воображаемое. Можно встретить много разных попыток определить это. Например, Зигмунд Фрейд вслед за Спинозой приписывает роль запуска стремления природно-телесному, хотя и в ином формате, так как, согласно Спинозе, нельзя забывать про место Бога, в том числе в возможности тела желать [Фрейд, 1999]. Мы специально рассматриваем этот и другие примеры вне связи с указанными ранее основаниями возможности стремления, так как, хотя эти основания актуальны всегда, стремится человек только в определенные моменты, а основания, о которых мы говорили, являются именно основаниями возможности.
25 Шопенгауэр, например, объяснял конкретные стремления через индивидуальную природу человека [Шопенгауэр, 2001]. Да, человеку присуще то, что можно назвать его человеческой природой и индивидуальной природой. Так, к первой относится то, что человек свободен или может стремиться; а ко второй — например, вкусовые предпочтения (в широком смысле слова), но она далеко не всегда определяет возникновение стремления здесь и сейчас. Шопенгауэр в своих рассуждениях дает индивидуальной природе слишком много власти, так, что можно подумать, человек — некий механизм, который был запущен, и до конца проработает благодаря одной лишь своей индивидуальной природе. Но в таком случае нет свободы.
26 Декарт писал, что желания — это «действия души» [Декарт, 1989: 489]. И хотя он разделял их на те, что «начинаются в душе», и те, что — «в теле», которые по сути — одни и те же желания, и различие тут лишь в наличии или отсутствии действия телом, он указал на важную вещь [Декарт, 1989: 482]. Если стремление — действие души, а душа — это моя душа, Я, то мне не нужно ничего, что зарождало бы во мне мое стремление помимо меня.
27 Вслед за Ф.И. Гиренком мы утверждаем, что человек самовоздействует, и именно самовоздействие — причина возникновения стремления [Гиренок, 2008]. А самовоздействие происходит через спонтанность; это не цепь причин, которые, как сказал бы Спиноза, есть, но недоступны нам, а спонтанность человека — или сам человек. Мы, конечно, можем говорить о цепях спонтанностей, ведь, например, я начал смотреть старые фотографии, потому что почувствовал тоску по ушедшим близким, а почувствовал ее потому, что мне вспомнились эти самые близкие. Да, но мы говорим о спонтанности, а это значит, что любое звено в этой «задним числом» выявленной цепи могло и отсутствовать, поэтому мы не можем говорить о необходимости существования именно такой цепи самовоздействий, а, значит, и о том, что причины помимо человека определяют его стремления.
28 Как верно пишет Гиренок, «цель — галлюцинация, существующая нашими усилиями» [Гиренок, 2021: 47]. Это показывает суть самовоздействия человека. Про стремление нельзя сказать, что оно возникает и продолжает существовать только нашими усилиями. Но самовоздействует человек во всех случаях. Мы понимаем самовоздействие как нечто большее, чем усилие воли, позволяющее нам доехать до работы, придерживаясь самостоятельно учрежденной цели. Человек, как мы считаем, всегда находится в состоянии самовоздействия, когда воздействует его воображаемое и воображенное. И спонтанность, которая может возникать и без волевого акта самовоздействия — мне вспомнилось, мне стало грустно — всегда возникает в самовоздействии, некоем контексте воображаемого. То есть, хотя и чувство, и выбор — самовоздействия, лишь во втором случае его можно понимать как усилие здесь и сейчас. В первом же — это результат постоянного воздействия воображаемого на человека, а воображаемое от него неотделимо — соответственно это так же самовоздействие человека, основаниями для которого становится только он сам.
29 Этот контекст воображаемого, размышляя о стремлении, можно назвать горизонтом представлений, определяющим или, вернее, ограничивающим стремления конкретного человека. Так, вождь какого-нибудь африканского или австралийского племени, если горизонт его воображаемого вдруг не изменится, открыв новые возможные стремления, вряд ли когда-нибудь захочет стать мэром Москвы, изучать философию Канта или сделать пересадку на Охотном Ряду. Он находится в таком контексте самовоздействия, где ему не может захотеться перечисленного и он не может захотеть.
30 Так, если не уходить на путь предположений о внешних причинах человека, а сконцентрироваться на нем как на причине самого себя, можно увидеть, что возникновение стремления, несмотря на существование множества частных его случаев, связанных с чувствами, выбором и прочим, объясняется спонтанностью человека, самим человеком.
31

Виды стремления
32 На этом этапе мы можем перейти к классификации стремлений, среди которых мы выделяем стремление-страсть и стремление-выбор.
33 Стремление-выбор связано со свободой. В каком-то смысле можно свободу назвать спонтанностью, но даже в таком случае они были бы тождественны как x=y, а не x=x. Итак, если свободно человек делает то, что нельзя сделать иначе, то свободно человек выбирает. Конечно, мы можем вспомнить, например, Эриха Фромма и сказать, что человек может выбирать, не будучи свободным. Однако это разные смыслы, или уровни свободы. В первом случае свобода изначальна и неизбежна для человека, а во втором — ее нужно еще и достичь.
34 Стремление-выбор можно удобно обозначить как «я хочу»; стремление-страсть — «мне хочется». В стремлении-выборе мы выбираем то, к чему стремимся, а реализация стремления связана непосредственно с выбором. Даже, например, когда реализация не происходит сразу: я сейчас выбрал вечером прогуляться после ужина и посмотреть фильм (уже можно сказать, что я хочу прогуляться и т. д.); мне нужно будет вновь выбирать после ужина, но при этом после ужина я могу выбрать и остаться дома — то есть выбрать стремление к тому, что исключает мой прошлый выбор, и буду реализовывать стремление остаться дома, если вдруг не выберу все же пойти.
35 Но почему мы выбираем то, а не другое? Потому что я свободен — единственное основание своего выбора. Я, как мы уже сказали, спонтанен, а, значит, и тогда, когда мы находим основания для своего выбора, мы сами создаем их, сами делаем их основаниями. Человек, как основание своего стремления-выбора, стремится именно когда выбирает — я стремлюсь к цели, потому что выбираю ее и выбираю не единожды, как компьютер, в который загрузили программу, а постоянно.
36 Второй вид стремления — стремление-страсть, которое соответствует приведенному выше «мне хочется». Как и в стремлении-выборе, мы в этом случае также спонтанны, но, если в первом случае мы стремимся к тому, что выбираем, то в стремлении-страсти мы лишь выбираем или не выбираем то, к чему уже стремимся. Это значит, что, хотя возникновение стремления-страсти спонтанно, как спонтанен и мой выбор, я не выбираю его возникновения, оно появляется само. А я, в свою очередь, уже выбираю реализовывать ли мне это стремление своим стремлением-выбором. В этом случае само стремление уже не связано с выбором, и между стремлением и его реализацией появляется зазор, который этим выбором и заполняется. Здесь, поскольку стремление не выбирается, а возникает, оно есть и тогда, — в отличие от стремления-выбора, — когда я не выбираю стремиться. Действительно, для возникновения стремления-страсти мне совсем не необходимо и недостаточно вообразить то, к чему возникнет это стремление: оно может возникнуть и без выбора вообразить, может не возникнуть после выбора. Также верно и то, что такое стремление не может не только возникнуть, когда мы этого захотим (выберем), но и исчезнуть по нашей воле. Но хотя само по себе стремление-страсть непосредственно не связано с выбором, — оно либо возникло, либо нет, — его реализация зависит от стремления-выбора. В этом случае, если мы реализовываем стремление-страсть, мы следуем тому, что уже возникло, а не выбираем из пустоты. Но при этом спонтанность сохраняется, а человек остается основанием своих стремлений.
37

Стремление и действие
38 В контексте обоих видов стремления важно рассмотреть соотношение стремления и действия. Здесь, конечно, речь не идет о тех действиях, которые тело совершает без моего участия. Суть различения стремлений в контексте их связи с действием заключается в следующем: одни стремления предполагают действие, а другие — нет.
39 Как мы писали ранее, действие, если это не действие тела, невозможно без стремления, поэтому нельзя и разделять стремление и действие так, будто действие связано с ним лишь постольку поскольку. Если я хочу налить воды в стакан, то процесс наливания не происходит сам собой, а продолжается моим усилием — стремлением-выбором. Так, вспоминая об особенностях разных видов стремлений, можно наблюдать, что в случае со стремлением-страстью действие, которое невозможно именно без стремления-выбора, связано с первым именно через последнее, что мы уже вскользь упоминали раньше. Тем не менее, несмотря на то что действие без стремления невозможно и совершается именно благодаря воображаемому отсутствующему, во-первых, нельзя отождествить их, так как стремление в этом случае — моя направленность на изменение наличного в сторону этого отсутствующего, реализуемая в действии, а действие — следующая ступень (об этом говорит и нейробиология, рассказывая о нейронных импульсах). Это подтверждается и тем, что я могу прекратить совершать действие — будь то движение руки или «внутреннее» действие наподобие вспоминания, мысли и прочего воображаемого. Кроме того, важно понимать, что действую именно Я и решаю действовать тоже Я.
40 Но сейчас нас интересует различение, которое обеспечено тем, что стремление может быть без действия. Соответственно, мы выделяем стремления, предполагающие действие и не предполагающие.
41 Стремление в нашем понимании предполагает действие тогда, когда реализация его в представлении стремящегося зависит от совершения действия. Во-первых, здесь важно именно представление, так как разные люди имеют разные представления о том, что и каким образом возможно.
42 Во-вторых, то, предполагает ли стремление действие для актуализации воображаемого не зависит от того, когда именно это действие может быть совершено. Так, когда я стремлюсь прогуляться вечером после ужина, я, конечно, не могу прогуляться вечером после ужина прямо сейчас, хотя и могу стараться быстрее оказаться за ужином. Но даже если мы условимся, что мне, желающему этого, приходит в голову только ожидать вечера и ужина, то стоит признать, что мое стремление предполагает действие. Более того, если бы я не планировал прогулку в конкретное время — воображал не вечернюю прогулку после ужина, а просто прогулку — действие также предполагается.
43 Поскольку мое действие невозможно без стремления, то оно также подчинено указанному ранее правилу воображаемого отсутствия. То есть, совершая простейшее действие, мы проводим на рассматриваемом уровне воображаемого ту же работу, что при совершении тех действий, которые можно назвать более сложными. Причем чаще всего человек воплощает уже не раз ранее воплощенный им образ. В этом случае можно говорить о нерефлексируемом следовании воображаемому.
44 В контексте непредполагаемого действия дело обстоит схожим образом и со стремлением-страстью, и со стремлением-выбором. Если стремление не предполагает действие, то оно не предполагается одинаково в обоих случаях. Так, если я хочу скорее поехать летом на дачу, вне зависимости от того, к какому из рассмотренных видов относится это стремление, мне — при прочих равных условиях — будет представляться, что ничего для ускорения наступления времени летней поездки на дачу я сделать не могу.
45 Если же стремление предполагает действие для своей реализации, то в случае со стремлением-выбором, я выбираю и действие — сразу или с тем, чтобы позднее еще раз совершить этот выбор в случае, когда действие не может быть совершено сейчас. Когда речь идет о стремлении-страсти, предполагающем действие, мы видим, что действие связано как раз с тем выбором, который заполняет зазор между возникновением стремления-страсти и его реализацией или нереализацией. Так, мне, например, хочется фруктов, и реализация этого стремления представляется путем совершения действия покупки их в магазине. Тогда я либо покупаю их, либо нет, совершая в первом случае выбор в пользу реализации стремления.
46

Реализация стремления
47 Говоря о действии, мы уже подошли к вопросу о реализации стремления, поэтому теперь подробнее остановимся на этом вопросе, так как его рассмотрение играет большую роль в понимании человеческого стремления.
48 Под реализацией можно понимать как процесс, так и результат: в первом случае, при рассмотрении стремления поднять руку реализацией будет поднимание руки, а во втором — завершенная актуализация отсутствующего воображаемого, или поднятая рука. Однако не стоит заблуждаться, думая, что реализация возможна лишь тогда, когда стремление предполагает действие. Так, если я стремлюсь, чтобы закончился урок, и при этом мне не представляется возможным прямо или косвенно повлиять на его окончание через действие, в первом понимании реализации ей становится приближение урока к своему концу, а во втором понимании — конец урока.
49 В нашем исследовании нас будет интересовать именно второе понимание реализации, так как стремится человек, строго говоря, не к процессу оналичивания воображаемого, а к воображаемому, как наличному воображаемому.
50 Помимо этого, в нашем вопросе важно представление, мое представление о чем-либо. Сейчас нам не важно, какое именно это представление — верное ли, могущее ли быть верным в принципе, к чему именно относящееся. Сейчас важно только то, что это мое представление — то, каковым мне что-то представляется.
51 В «Критике практического разума» Иммануил Кант пишет интересную вещь: «Быть предметом практического познания, как такового, означает только отношение воли к поступку, через которое этот предмет или его противоположность становится действительным; суждение о том, есть ли нечто предмет чистого практического разума или нет, представляет собой лишь различение возможности или невозможности желать того поступка, через который, если бы мы были к этому способны (о чем должен судить опыт), тот или иной объект стал бы действительным» [Кант, 1994б: 442]. В этих словах в не совсем явном виде скрыта суть соотношения стремления с его реализацией. Во-первых, под реализацией мы, строго говоря, понимаем представление о реализации. Есть некое различение «возможности или невозможности желать поступка, через который... тот или иной объект стал бы действительным» [там же]. Также мы видим указание на то, что именно становится критерием, с помощью которого можно различать эту возможность и невозможность — «если бы мы были к этому способны» [там же].
52 Перед Кантом стояли другие вопросы, поэтому неудивительно, что для того, чтобы рассмотреть его слова в контексте стремления, нужно исправить некоторые неточности. Во-первых, нам не нужен «поступок», так как желает в смысле стремления человек далеко не только поступок; да и самого поступка (действия) стремление, как мы уже знаем, может и не предполагать. Итак, на этом этапе мы различаем возможность и невозможность желать (стремиться).
53 Во-вторых, «тот или иной объект» — это наше отсутствующее воображаемое.
54 И в-третьих, нам сейчас не нужен опыт, а нужно представление о том, может ли наше воображаемое стать действительным. Конечно, мое представление о подобном может быть связано с опытом; более того — опыт никуда не исчезает. Но, тем не менее, наше представление может не основываться на опыте и даже идти вопреки ему. В «Антропологии с прагматической точки» зрения Кант пишет: «Всякое желание содержит в себе (сомнительное или достоверное) предвидение того, чего можно достигнуть своими силами» [Кант, 1994а: 209]. Предвидение здесь и есть представление.
55 Таким образом, человек может стремиться только к тому, реализация чего представляется ему возможной. Это подтверждается и в контексте тезиса о будущем, к которому неизбежно человек стремится: если наличность чего-либо в будущем представляется человеку невозможной, то и стремиться не к чему.
56 Локк в свое время не сделал одного шага, чтобы понять это: «Желание так же кончается или ослабляется мыслью о невозможности или недостижимости предполагаемого блага» [Локк, 1985: 282]. Да, желание кончается с возникновением представления о невозможности его реализации, но потому что стремление в принципе невозможно к тому, реализация чего представляется невозможной.
57 Динамику такого представления интересно проследить на примере расставания двух бывших влюбленных, из которых чувства остыли только у одного. Например, сначала тот, кто все еще влюблен, будет стремиться вернуть другого, и это будет продолжаться до тех пор, пока реализация этого стремления не перестанет представляться возможной. То есть, возможно, что он будет стремиться к этому всю жизнь (конечно, при условии, что не начнет стремиться к тому, что исключает это стремление — например, к другому человеку). В другом случае, в какой-то момент он отчается и перестанет быть способным стремиться вернуть того человека. Не может возникнуть ни стремление-страсть, ни стремление-выбор, так как выбирать в качестве воображаемого объекта стремления в будущем нечего.
58 Но представим ситуацию, когда тот, о ком мы вели рассказ, послушал нас и решил, чтобы опровергнуть наши слова, встретиться с тем человеком и предложить вновь быть вместе. Разумеется, все это мы представляем при условии, что реализация стремления по-прежнему представляется невозможной. Тогда к чему стремится этот человек? Все просто — к тому, чтобы встретиться и предложить, а это стремление реализуется, как только он встретится и предложит, что в условиях нашего примера было возможно.
59 Так, если человек стремится, то реализация того воображаемого, к которому он стремится, представляется ему возможной. Если реализация какого-либо воображаемого представляется невозможной, то стремление невозможно. При этом, нельзя забывать, что мы можем воображать что-либо без каких-то иных стремлений помимо стремления вообразить. А в тех случаях, когда человек говорит «хочу» о чем-то и реализация представляется ему невозможной, на самом деле он лишь высказывает убеждение, которое может звучать как: «Если бы мне представлялось, что это возможно, я бы стремился к этому».
60

***
61 Таким образом, мы попытались ответить на вопрос о том, что такое человеческое стремление и каково оно. Для этого мы описали основания возможности стремления, механизм его возникновения, а также привели два вида стремления и рассмотрели его связь с действием и реализацией в обоих случаях. Результаты открывают возможности для анализа и интерпретации иного, присущего человеку, что можно утверждать уже потому, что на протяжении исследования мы затрагивали такие понятия как свобода, чувство или, например, спонтанность, так как стремление связано с этими и другими частями сущности человека, что и открывает возможности для будущих исследований.

References

1. Bergson H. Tvorcheskaya evolyutsiya [Creative Evolution], transl. from French by V. Flerova. Moscow: TERRA-Knizhnyi klub; KANON-press-Ts Publ., 2001.

2. Girenok F.I. Vvedenie v singulyarnuyu filosofiyu: monografiya [Introduction to Singular Philosophy: monograph]. Moscow: Prospekt Publ., 2021.

3. Girenok F.I. Grezy — eto razverzshayasya beskonechnost'. Interv'yu [Dreams are Opened up Infinity. Interview]. Nezavisimaya gazeta. 04.09.2008 [Electronic resource]. URL: https://www.ng.ru/ng_exlibris/2008-09-04/9_girenok.html (date of access: 12.01.2021).

4. Husserl E. Logicheskie issledovaniya [Logical Investigations]. Vol. II (1). Sobranie sochinenii [Works], transl. from German by V.I. Molchanov. Vol. 3 (1). Moscow: Gnozis, Dom intellektual'noi knigi Publ., 2001.

5. Descartes R. Strasti dushi [Passions of the Soul], transl. from Latin and French by V.V. Sokolov. Sochineniya: v 2 t. [Works: in 2 vols.]. Vol. 1. Moscow: Mysl' Publ., 1989.

6. Kant I. Antropologiya s pragmaticheskoi tochki zreniya [Anthropology from a Pragmatic Point of View], transl. by German by M. Levina. Sobranie sochinenii: v 8 t. [Works: in 8 vols.]. Vol. 7. Moscow: Choro Publ., 1994a.

7. Kant I. Kritika prakticheskogo razuma [Critique of Practical Reason], transl. by German by N.M. Sokolov. Sobranie sochinenii: v 8 tt. [Works: in 8 vols.]. Vol. 4. Moscow: Choro Publ., 1994b.

8. Locke J. Opyt o chelovecheskom razumenii [An Essay Concerning Human Understanding], transl. from English by A.N. Savin. Sochineniya: v 3 tt. [Works: in 3 vols.] Vol. 1. Moscow: Mysl' Publ., 1985.

9. Nietzsche F. Volya k vlasti. Opyt pereotsenki vsekh tsennostei [The Will to Power], transl. from German by E. Gertsyk et al. Moscow: Kul'turnaya Revolyutsiya Publ., 2005.

10. Pedro Laín Entralgo. Teoriya i real'nost' drugogo. Tom II [Theory and Reality of the Other. Vol. II], transl. from Spanish by A.B. Zykova. Istoriya filosofii. 1997. N 1. P. 179–194.

11. Spinoza B. Etika [Ethics], transl. from the Latin by V.I. Modestov. Minsk: Harvest Publ.; Moscow: AST Publ., 2001.

12. Freud S. Vlecheniya i ikh sud'ba [Desires and their Fate], transl. from German by M.V. Wulf, R.F. Dodeltsev. Moscow: EKSMO-Press Publ., 1999.

13. Foucault M. Arkheologiya znaniya [Archaeology of Knowledge], transl. from French, ed. by B. Levchenko. Kiev: Nika-Tsentr Publ., 1996.

14. Schopenhauer A. O svobode voli [Essay on the Freedom of the Will]. Sobranie sochinenii: v 6 t. [Works: in 6 vols.]. Vol. 3: Malye filosofskie sochineniya, transl. from German; ed. by A. Chanyshev. Moscow: TERRA-Knizhnyi klub; Respublika Publ., 2001.

15. Schopenhauer A. Mir kak volya i predstavlenie [World as Will and Representation]. Sobranie sochinenii: v 6 t. [Works: in 6 vols.]. Vol. 1, transl. from German; ed. by A. Chanyshev. Moscow: TERRA-Knizhnyi klub; Respublika Publ., 1999.

16. Kojève A. Introduction to the Reading of Hegel. Ithaca, London: Cornell University Press, 1980.

Comments

No posts found

Write a review
Translate